Страница 26 из 113
– Концерт окончен, расслабься.
– В смысле?
– Яна такой человек… Во-первых, она совсем не глупая, как пыталась сейчас показать, во-вторых… Нет у нас давно этих нежностей, но при тебе она не смогла не проявить себя во всей красе. Бабская придурь…
– Ревнует?
– Да кто ее знает, — Иван выбивает сигарету из пачки и приоткрывает окно, — я оставлю тебя дома, постараюсь вечером заехать. Надеюсь, наконец, будут хоть какие-то радостные новости.
– Послушай, — я говорю то, о чем думаю последнее время. — Я попрошу квартирантов освободить бабушкину двушку и сразу съеду. Карточку надо только из дома забрать, деньги там есть.
– К чему это ты сейчас? — мы встречаемся взглядами в зеркале заднего вида, и я замечаю вертикальную складку, прочерчивающую нахмуренный лоб.
– Я не хочу быть обузой, — объясняю я. — Долго твое расположение не продлится.
– А мне кажется, ты хочешь сбежать из-под надзора, — на светофоре Доронин оборачивается, глядя в лицо. — Аня, помоги найти его... Я тебя умоляю.
Последняя фраза режет по живому.
– Расскажи, что скрываешь от меня, — шепчу, подаваясь вперед. Взгляд его сводит с ума, губы так близко-близко, стоит еще сдвинуться навстречу к нему, и я почувствую на себе тепло его дыхания. — Поделись, тебе станет легче.
После встречи с Яной я понимаю, что Иван небезразличен мне намного больше, чем кажется. Ваня переводит взгляд на мои губы, а мне чудится, будто сердце сейчас пробьет ребра, так неистово оно колотится. Все, о чем я в состоянии думать, — каков же на вкус его поцелуй?
Загорается зеленый свет, и мы вздрагиваем от сигнала сзади стоящих автомобилей. Ваня отворачивается, крепко сжимая руль, а я растекаюсь по заднему сиденью, чувствуя себя бесконечно несчастной.
Момент упущен.
Он не поднимается вместе со мной; я неуклюже ловлю брошенные от квартиры ключи, но тут же разжимаю ладонь, роняя их в пыль: металлическая связка настолько тяжелая, что удар от нее весьма чувствителен. Пока наклоняюсь, чтобы подобрать их с земли, джип стремительно вылетает прочь, будто его хозяин боится быть пойманным мною.
В квартире я первым делом начинаю оттирать темно-красные капли с паркета. Их немного, но вполне достаточно, чтобы влюбленные в кровь шептуны начали кричать, требуя еще больше и больше.
Через десять минут в квартире прежний порядок, за это время успевает закипеть чайник. Едва я выключаю его, как слышу звук поворачивающегося ключа в дверном замке. Похоже, Доронин что-то оставил здесь, раз так спешно решил вернуться. Выхожу в коридор и понимаю, что ошиблась: это не полицейский.
Мужчина заходит без стука и предупреждений.
Никаких экивоков: мне должно стать сразу ясно, кто здесь хозяин. Оглядываясь вокруг, он останавливает в конце взгляд на мне, словно доселе не замечая присутствия. Кажется, будто я пред ним не более букашки, и ценностью обладаю примерной равной ей.
– Ну привет, — в словах сквозит все отношение, сложившееся ко мне. Пренебрежение. Брезгливость. Высокомерие. — Аня.
Имя произносит так, будто плюется.
– Привет-привет, Петр, — я с точностью копирую его интонацию, вызывая каплю интереса. Букашка оказывается живой и почти забавной. Узнать в незваном госте брата Ивана не составляет труда.
– Как тебе на свободе, Басаргина? — Доронин-младший проходит мимо, не вытаскивая рук из карманов, не снимая обуви. Я непроизвольно скрещиваю руки на груди, следя за его передвижением. Наглая и надменная копия Ивана совершив круг почета по территории, застывает напротив, нависая сверху. Одной ладонью Петр опирается о стену на уровне моего лица, вторую по-прежнему прячет в кармане.
– Не жалуюсь, Доронин, — я смотрю на него открыто, пытаясь изобразить усмешку, но по всему чувствуется, что нервничаю. И самое обидное, — он видит, что его тактика запугивания срабатывает. — Смотрю, ментовские замашки следака все еще дают о себе знать?
– Характер не пропьешь, — мужчина совсем не торопится сменить позу, а мне все труднее терпеть свое положение.
– Осмотр завершил? Или по другому важному делу пришел?
– По важному, — соглашается адвокат. — На тебя посмотреть. Что это за существо диковинное живет в моей квартире и мотается с братцем по делам.
– Существо, Петечка, я утром выпустила в подъезд, но вот шапку твою детскую, леопардовую, оно все ж поело. Моль, что поделать, — я храбрюсь под внутренние аплодисменты шептунов.
«Вот выпендрежник!»
«Утри ему нос!»
«Он, конечно, противный, но что-то в нем есть…»
В нем действительно что-то есть. Наглость и нахальство, ощущение вседозволенности и власти. Петр куда больше похож с Иваном, чем я ожидала увидеть, только выглядит его более стильной версией: модная прическа с челкой на бок, пиджак с кожаными заплатами, дорогие коричневые ботинки. На той руке, которая до сих пор покоится возле моего уха, часы на стальном браслете тикают неприлично громко в сложившейся между нами тишине.
– Ну ладно, — в конце концов, Доронин отлепляется от стены с независимым видом и, насвистывая, идет на кухню. — Раз уж ты тут за хозяйку, угости-ка меня чайком. Сделаешь, милая?
Я иду покорно следом, закатывая глаза, но щедро наливаю крутую заварку, чуть разбавляя ее кипятком.
– Чифирек ведь, Анна Евгеньевна, — вглядываясь в чашку, протягивает Доронин.
– А что, уже потчевали, Петр Владимирович? — он хмыкает, накладывая три ложки сахара, и бренчит ложкой по керамическим стенкам, размешивая его.