Убить гауляйтера

Мылись вместе, мужчины и женщины. Просто мылись, сидели, отдыхая, разговаривали, не делали попыток любовной игры, словно не был секс угоден попечителям. Хотя вот, например, Ружена, хоть и не могла сравниться с сестрой Алины, но всё равно...

- На баб не заглядывайся, - сказал, устраиваясь рядом, Джанкарло. – Все заняты, за мужиками своими к нам пришли. Не привык вместе мыться?

- Почему же, привык, - ответил Ивась. – Нас всегда так купали.

- Кого это вас? – прищурился Джанкарло.

- Интернатских.

Джанкарло мгновенно подобрался и стал очень серьёзен, словно не сидел голый, в мыле и с мочалкой в руках.

- Ты не говорил, что оттуда.

- Ты не спрашивал.

В изгои попадали по разным причинам, поэтому считалось невежливым лезть в душу и расспрашивать. Придерживались простых правил: если человек захочет, то расскажет, и «меньше знаешь – крепче спишь».

Джанкарло молча шевелил губами, не то ругался вполголоса, не то подбирал слова, потом глубоко вздохнул.

- Знаешь, - задумчиво сказал он, – а заходи-ка после бани ко мне? Ужином накормлю, ты такого, наверное, не пробовал никогда. Заодно поговорим. Как?

Ивась понял, Джанкарло это важно, очень важно, хотя и пытался он говорить легко и беззаботно.

- Конечно, зайду, - ответил Ивась. – Ты накормишь меня ужином, а я отвечу на все вопросы. Я бы и так всё рассказал, но с ужином лучше.

 

В обычные дни Ивась обходился общинными пайками и горячим чаем. В обед на свиноферме появлялась повариха Жанна, пухлая и смешливая брюнетка, и привозила термосы с едой. Кормили работников от пуза, порций, несмотря на тяжёлый труд, хватало до следующего дня. Каша, хлеб, свинина или дичь, если выпадал случай. Сытно, но однообразно.

Все в посёлке столовались одинаково, время не располагало к разносолам. Чем же хочет его удивить Джанкарло, главный среди изгоев? И зачем?

Келья первого среди равных, как любил говорить старик, ничем не отличалась от жилья семейных. Дыра в стене пещеры, завешенная толстым одеялом, внутри — косой низкий свод, небрежно отесанный известняк, деревянный топчан, укрытый несколькими одеялами, уложенный на камни кусок фанеры в качестве стола, несколько самодельных табуреток. Ящики, коробки, аккумуляторная лампа в нише стены. Привычного очага не видно...

Зябко... Ивась передёрнул плечами. Сам он спал при ферме, от дыхания десятков свиней там было всегда тепло.

- Замёрз? Это мы сейчас, - успокоил его Джанкарло. - У меня тут печка... Можно обогреватель к аккумулятору подключить, только сдохнет быстро, а заправлять их долго и муторно.

Печка оказалась спрятана в стене, скоро в ней загудело пламя.

- Садись, - сказал Джанкарло, - ноги повыше поднимай, на этот камень. Тепло поверху идёт, а топливо, сам смекаешь, беречь надо!

Загремела сковорода, запахло жареным мясом. Джанкарло выставил на камень плошку с грибами, хлеб, приборы, выставил бутылку, от которой пахло медициной.

- Мясо тебе дам, - сказал Джанкарло. - Обычное, от твоих же хрюшек, но травы там особые. Я когда сюда пришёл, один был, много бродил, травы присмотрел. Остальным-то не  до того, я их понимаю. Вот... готово!

Он положил в тарелки по большому куску свинины, кинул по жмене остро пахнущего гарнира.

- Ешь!

Ивась попробовал. Да, такого он, в самом деле, никогда не пробовал!

Джанкарло налил себе из бутылки в жестяной стаканчик и сказал строго:

- Тебе не предлагаю. Окосеешь с непривычки, а мне нужно... Грибы солёные, не забывай! Аах! - он залпом выпил.

Ивась ел, Джанкарло молча катал стаканчик в пальцах, потом заговорил:

- Я знаю, ты меня стариком называешь...

Ивась вздрогнул. Мысли он, никак, читает?

Джанкарло мелко рассмеялся.

- Мне всего пятьдесят, приятель! Я первый сюда пришёл, и я уйти отсюда хочу. Как человек уйти. Не прятаться всю жизнь, а как человек...

- А я-то что? - не понял Ивась.

- Помочь можешь, - непонятно сказал Джанкарло, налил и быстро выпил ещё. Потом придвинул Ивасю большую кружку. - Брусничный морс. Тебе самое то! Так вот... - он снова замолчал, собираясь с мыслями. - Я для чего угощение собрал... Пойми, приятель, оно последним может стать, если ты согласишься! Ничего не будет: ни мяса, ни хлеба, ни гадкой самогонки, - Джанкарло тряхнул бутылку. - Только это останется.

На фанеру упал пищевой брусок попечителей.

- С чем я могу согласиться? Объясни, Джанкарло.

- Ты сказал, интернатский. Сбежал?

- Да.

- Почему?

Ивась отставил тарелку. Очень вкусно, но пришла пора платить. Память не желала возвращаться в прошлое, разум хотел остаться здесь, в простом и уютном мире, а Джанкарло, похоже, мечтал его разрушить.