Страница 17 из 99
Рыжий Стефан-Ипполит посмотрел на Ивася и враз поскучнел.
- Может, и не умеет, - ответил он. – Интернатский это. Дитя попечителей.
- И что нам с ним делать? – подал голос Григорий.
- Говорю же, интернатский. Не наша это забота, - сказал Стефан-Ипполит. – Ничего не делать, в загон отвести.
- Во-от как... – протянул Григорий. – А дальше?
- Назад вернуть, что ещё?
«Я не вернусь!» - хотел закричать Ивась, но не смог, горло перехватило. Эти люди не помогут. Они заодно с воспитателями, только воспитатели разводят людей, а эти - морковь. Заодно. Заодно!
Сделать из человека скотину легко. Назвать место, где он находится, загоном. Этого достаточно. Глиняный круг под колпаком силового поля, мягкая подстилка, чтобы лежать, ящик с пищевыми брусками – и запах выгребной ямы. Ивась упёрся ладонями в радужную плёнку, надавил... Ничего не вышло. Он помнил такое, он проходил сквозь такое, когда убегал, но эта плёнка не пускала его, а только жалила руки. Почему? Наверное, не хватает сил, решил он. Надо поесть и отдохнуть, и тогда...
Ивась лёг на подстилку и задумался. Второй обитатель загона, толстый мужик с серым лицом, смотрел в одну точку и жевал бруски – один за другим. На вопросы он не отвечал, говорить не пытался. Кажется, он даже не заметил, что у него появился сосед. Толстяк мерно двигал челюстями, и от этого Ивасю тоже захотелось есть. Пусть вонь, пусть неизвестно, что ждёт впереди...
Ивась откусил от бруска. Чуть солоноватый сок напоминал о покое, равнялся покою, тянул в сон, предлагал лечь, забыть прошедшие дни, забыть голод, не думать... Всё будет хорошо, он вернётся в интернат и будет спокойно жить, трижды в день есть восхитительные бруски... Ловить нитки на экране и получать сладкие пастилки... И так всегда, и так до тех пор, пока... Пока его не разрубят на куски и не съедят!
Ивась вскинулся и замотал головой. Уснул! Ивась отбросил брусок. Больше никогда в жизни, сколько ни осталось, он не съест эту дрянь! Но голод заставит его, значит, надо бежать...