Страница 4 из 28
Give me a time, a place I should go
Reach inside, watch me grow
See me rise.
*Пошли мне знак, дай мне знать,
Назови мне время и место, куда я должен прийти.
Проникни внутрь, смотри за тем, как я расту,
Смотри, как я поднимаюсь.
© Placebo - Scene of the Crime
Комната, когда я просыпаюсь, по-прежнему кажется красной.
Я чувствую руки. Боль притупилась немного, поэтому начинаю шевелить пальцами, которые будто покрыты какой-то плотной непробиваемой коркой. Боюсь представить, что с ними стало, поэтому не тороплюсь подносить их к лицу.
Поворачиваю голову и замечаю приближающуюся ко мне блондинку. Кажется, я ее помню с прошлого своего пробуждения. Ее лицо сильно напряжено, и это уже вошло в привычку. Она как будто старается заточить человеческие чувства как можно глубже в себе. В клетку. Никакой свободы эмоциям.
Взгляд выдает ее суть лишь на нелепый миг.
«Как тебя зовут?» – спрашиваю одним взглядом, но она на меня не смотрит.
Я пытаюсь как-то дать о себе знать, и с моих губ срывается мычание. Девушка настойчиво заглядывает в мое лицо, будто пытаясь отыскать там что-то помимо боли.
– Очнулся, значит, – бросает она и отворачивается.
– Где я? – хриплю не своим, каким-то металлическим голосом.
– Не стоит тебе сейчас разговаривать.
Девушка молча берет в руки полотенце, что лежит у изголовья моей кровати, и смачивает его в большой посуде с водой. Кладет мне на лоб, и я снова чувствую холод, бегущий по телу вопреки боли. Я пытаюсь выдавить улыбку от блаженства, которое охватывает меня на секунду, но оно тут же проходит.
Молчу несколько минут, но потом не выдерживаю и спрашиваю полушепотом:
– Как тебя зовут?
– Это важно? – Она ухмыляется и снова отворачивается. – Кассандра. Для кого-то Кэсси, для кого-то Сэнди. Для кого-то была Чертовой Шлюшкой, но он прожил короткую и несчастную жизнь. Еще вопросы будут?
Я молчу. Чувствую напущенную злость в ее голосе. Она не хочет со мной разговаривать, но бережно складывает полотенце в несколько слоев и снова опускает в воду. Мысли теряются где-то в глубине подсознания. Кассандра едва заметно улыбается, глядя в воду, и меня почему-то завораживает ее улыбка.
– Как он? – тишину разрывает грубый голос. Я не вижу того, кому тот принадлежит, но он явно мужской и, несмотря на суть вопроса, в нем скрывается полное безразличие.
– Немного лучше, – девушка сухо отвечает и выходит за дверь. Вопреки всей своей внешней суровости, она кажется испуганной.
– Он выживет? – доносится издалека: странно. Появляется ощущение, что мой слух сильно обострился. Я четко слышу их голоса, которые раздаются за дверью.
– Не могу сказать точно... но думаю, да, – Кассандра едва лепечет. Я уже начинаю сомневаться, что это именно та девушка, которая совсем недавно бросала на меня столь суровые взгляды.
***
Я лежу и смотрю в потолок. В моей компании – стена, которую я успел изучить достаточно досконально, и мысли, которые мне очень хочется вырвать из головы. Я хочу разорвать их, сжечь их, закопать их пепел глубоко в землю, но не могу.
Из моей памяти настойчиво вырываются воспоминания, но я удерживаю взгляд, как и свои мысли, в одной точке. Смотрю, как муха настойчиво бьется о бетонную плиту потолка. Глупая, она не знает, что это бесполезно. Она не знает, что есть другой выход.
И я этого тоже не знаю.
Для меня тоже есть только этот потолок. Только эта клетка. И я не знаю, что там, за ее стенами. Я хочу туда. Увы, мой тюремщик так жесток, как не жесток ни один человек во всем мире.
Мой тюремщик – вирус.
Я не чувствую головных болей, капельки пота не скользят по лицу, мои руки не дрожат – нет ни одного из признаков очередного приступа, но я знаю, что Он не ушел. Я знаю, что он развивается, но не знаю, каков он теперь.
Я знаю, что он заточен во мне, а я заточен в нем. Так обычно бывает с людьми. Поэтому их сети невозможно разорвать, а если и получается, то все мы летим в пропасть.
Я чувствую, как мутирует штамм. Я чувствую, что над моим телом отныне властен не я. Над моими мыслями властен не я. И над воспоминаниями. Вопреки всему сопротивлению, вопреки боли, вопреки мухе, бьющейся о потолок, перед глазами всплывает картинка, и я уже чувствую, как по щеке сползает слеза.
Я чудовище. Монстр.
Слабак. Неудачник.
Я предатель.
***
Я иду по одной из маленьких улочек Нью-Бриджпорта. Белые бордюры и декоративные кусты двоятся перед глазами, а лоб пылает температурой, превышающей сорок градусов Цельсия. Я ускоряю шаг в то время как разум замещает подсознательное Нечто, управляющее телом.
Я не могу больше контролировать себя. Совсем. Поэтому отступаю. Мое сознание уходит на второй план, пока на первый выходит Штамм. Он здесь главный. Он здесь Король.
Штамм запускает мою руку во внутренний карман моей куртки, и мои онемевшие пальцы нащупывают рукоятку пистолета. С губ слетает не моя ухмылка.
– Доминик, – я замечаю перед собой женщину невысокого роста с коротко остриженными каштановыми волосами – Адриану Скай. – Доминик, – повторяет она, как заевшая пластинка. – Ты так давно не звонил...
Я мысленно ужасаюсь: «Что с ней стало?» Было время, когда я боготворил в ней ученого, было время, когда я боготворил в ней женщину, но то существо, которое предстало передо мной сейчас... Ее короткие волосы безобразно торчат в разные стороны, под глазами расползаются синяки от бессонных ночей, а сами глаза сияют нездоровым блеском.