Штамм 13: Мятежник

Я и правда не хочу об этом говорить, но почему-то отвечаю что-то совершенно иное:

– Это девушка. Невероятная девушка.

Кассандра поворачивает голову чуть в бок и так странно смотрит на меня исподлобья. С сожалением и непониманием. Так, будто не ожидала услышать от меня что-то подобное.

– Ты... ты любил ее?

– Это было в прошлой жизни, – пауза. – А вообще, Софи – это лучшее, что случалось в ней.

Кассандра открывает рот и закрывает снова. Открывает и закрывает. Как рыба, выброшенная на берег.

Мы молчим: так лучше.

Я делаю несколько неустойчивых шагов вдоль стены. Пробую самовнушение: «Кровь циркулирует в ушибленной ноге. Ребро срастается правильно». Кажется, этот сомнительный аутотренинг работает, и мне удается делать шаг за шагом. Боль в ребрах на какое-то время становится вполне терпимой и даже едва заметной. Делаю еще несколько шагов. Мышцы и нервы оказываются напряжены до предела. Я упираюсь спиной в стены и позволяю себе отдохнуть.

Кассандра смотрит в пол, в одну несуществующую точку, – зависла в собственных мыслях. Может, воспоминаниях.

Я отталкиваюсь от стены, собираясь сделать шаг, и в этот момент пол под ногами вздрагивает. Я удивленно смотрю вперед и вижу, как качается маленький деревянный столик на неустойчивых ножках. И в ту же секунду сильный толчок отбрасывает меня вперед.

Падая, я вижу приближающиеся паркетные доски. Они вот-вот готовы встретиться с моим лицом, раздавив его в лепешку. Поэтому я успеваю вытянуть вперед руки и смягчить удар. 

В момент столкновения все вокруг взрывается ослепляющим белым светом.

Меня выбрасывает из мира, и я снова лечу в пропасть.

***

– Доминик! – Вздрагиваю и оборачиваюсь, – поверить не могу, это и правда ты.

Я стою посреди опустевшего за последние дни эпидемии супермаркета перед огромной пустой полкой, которую увенчивает одна-единственная последняя коробка полуфабриката. Оборачиваюсь на голос и вижу перед собой мужчину лет сорока. Лысеющий. В очках. Жесткая недельная щетина. Потерянный взгляд. Он кажется мне знакомым.

И я вспоминаю. Это один из работников лаборатории, мы долгое время работали с ним бок о бок. Черт, никак не вспомню имя...

Глупо киваю головой, не зная, что сказать. Мужчина хлопает меня по плечу и старается казаться бодрым.

– Как ты, старина? Столько лет тебя не видел. А теперь, когда все так...

– Все нормально. Думаю, нам... просто нужно научиться выживать. Адаптироваться. Человек со всем может справиться.

– Да... я... я бы не переживал из-за всего этого, Ник. Умирал бы гордо, если б не близнецы. Мои девочки, им так тяжело без матери.

Мужчина меняется в лице и сжимает пальцами переносицу. Его лоб морщится, а глаза краснеют. Я чувствую, как быстро бьется мое сердце, пытаюсь не показать виду, но ком застревает в горле.

– Все... в порядке, – кивает мужчина, но не смотрит на меня.

Я бросаю взгляд на пакет полуфабриката. Беру с полки и протягиваю мужчине. По спине бегут мурашки от его благодарного взгляда. Выуживаю из магазинной тележки пару чуть подпорченных яблок и тоже протягиваю ему. Пусть хоть что-то я отдам миру кроме своей трусости.

– Спасибо, – говорит он, удивленно и восхищенно глядя на яблоки, будто на дар богов.

– Не за что, – бросаю я и быстро удаляюсь. Не могу больше видеть эти наполненные болью глаза. В них мое отражение.

Я монстр.

Я враг.

Почему они не понимают этого?

Подхожу к кассе и плачу за последние в этом супермаркете продукты: большая пачка брокколи, тушенка и банка консервированных персиков.

Больше не вижу в городе ни одного человека.

Чисто механически преодолеваю путь от магазина до дома. Как только переступаю порог, сразу же спускаюсь в подвал, держа в руках два огромных пакета.

Собираю всю провизию в одну кучу и делю пополам. Одну половину раскладываю в пакеты, другую оставляю нетронутой. Выхожу из дома, закрываю его на все замки.

Асфальт расползается мелкими трещинами под моими ногами. Иду вдоль знакомой улицы, пытаясь найти среди всей этой разрухи еще хоть один живой дом.

Вот он.

Заколоченные окна и запертая входная дверь. Не понимаю, почему они не хотят уезжать отсюда, из этого ада.

Протискиваюсь через щель в заборе и подхожу к черному входу. Отстукиваю три удара костяшками пальцев, железо неохотно звенит. Пауза. Отстукиваю еще два. Это наш знак.

Слышу копошение в замке, и вскоре дверь отворяется. Прохожу внутрь и вижу меняющееся изо дня в день лицо. Сначала она смотрит на меня удивленно и напугано – совсем как ребенок. Хрупкая, как фарфоровая статуэтка, – кажется, стоит дунуть ветру, она тут же упадет и разобьется.

Но холод ее лишь закаляет. Уже спустя секунду в ее взгляде лишь скорбная благодарность. Я протягиваю пакеты, но она берет их очень неохотно. Мы молчим. Не знаем, что сказать.

– Спасибо, – шепчет она наконец, и мне хочется влить в себя этот шепот. Поглотить до последней капли.

– Как ты? – выдавливаю я.

– Все хорошо. Таблетки, которые принес Алекс, очень помогают.

Меня выворачивает наизнанку от мыслей о Скае. О том, что он был здесь.

«Ты убил его мать», – возникает голос в голове, и я непроизвольно сжимаю кулаки, готовясь к битве с этой мыслью.

– Софи, кто пришел? – из коридора выглядывает мисс Ли, и я едва ли выдавливаю из себя улыбку. – Здравствуй, Доминик. Проходи в гостиную, я сейчас поставлю чайник.

Я киваю и иду по коридору. Оказываюсь в просторной комнате и оборачиваюсь: Софи тоже здесь. Она опускается на краешек дивана, обхватывая руками плечи и устремляя полный необъяснимой боли взгляд в пол. Подхожу ближе: она бледна, словно сама смерть. Удары сердца гремят в моей голове. Не могу оторвать взгляда от этого лица, на которое беспорядочно падают короткие красные пряди. И внезапно на совершенно белой щеке появляется дорожка от скатившейся слезы.