Страница 5 из 13
— И чему ты только учишь моих детей? Они же не имеют никакого понятия о манерах!
Отец разошелся и накинулся на матушку. Казалось, что воспоминания о былом величии защищали его от действительности и одновременно терзали. Смелости прибавилось, но стоило взглянуть на отца, как стало не по себе от его красного лица и блестящих глаз. А ведь он совсем не изменился: те же пухлые щеки, густые, коротко стриженные волосы, брезгливо изогнутые губы. Он будто и не переживал ни за что.
— Что ты смеешься? — Дошла очередь до Осберта. — Когда родители говорят, ты не должен им мешать своими смешками. Жуй с закрытым ртом!
«Да, умение красиво жевать ему сейчас необходимо больше всего. Ни армия, ни возможность чего-то добиться, ни поддержка. Главное — правильно есть кашу!» — думала я.
Отец повернулся ко мне:
— Так и держись всегда, не дай Боги кто увидит — позора не оберешься.
Опаляющий гнев заставил меня отвердеть, как глиняную фигурку. Сердце быстро забилось, и воздуха перестало хватать, я неотрывно смотрела отцу в глаза, чего он не любил. Не знаю, зачем… Наверное, ждала еще одной вспышки гнева, чтобы можно было закричать в ответ. Мне это требовалось уже много лет, но наглости не хватало. Лицо отца смягчилось, краска сошла с небритых щек, а глаза стали ласковыми, только блеск в них выглядел тоскливым. Такое иногда бывало; не знаю, как, но отец видел, когда я готова была сорваться, и всегда смягчался. В эти редкие мгновения казалось, что сейчас он скажет, что любит меня и не хотел, чтобы все так вышло.
«Скажи, прошу, — молила я про себя, — мне нужно это».
— Осберт, как ты умудряешься чавкать даже с закрытым ртом? — уже спокойно сказал отец и отвернулся. — Прекрати сейчас же.
Он уткнулся в свою тарелку, а я еще долго не могла пошевелиться. В груди расползалось что-то холодное и пустое, как бездонная яма. Наверное, то же чувствуют собаки, когда хозяева выбрасывают их на улицу — за что? Мне ведь не нужно многого, хватило бы и добрых слов, сочувствия для старой девы, жизнь которой вряд ли изменится еще раз.