Страница 21 из 100
Просторная светлая комната, залитая солнечным светом, встретила его тишиной и терпким запахом трав. Джереми не стал принюхиваться – запах был слишком знакомым, чтобы обращать на него внимание.
Жена спала, свернувшись в маленьком кресле уютным клубком. На полу у кресла валялись соскользнувшие, видимо, с ее колен, бумаги, и Джереми без особого интереса скользнул по ним взглядом. Все эти схемы, расчеты, чертежи он видел уже не один раз. Его Элли все пыталась найти дорогу там, где ее попросту не было, но Джереми ей никогда не мешал. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы обманываться: Элли и сама понимает бесплотность своих поисков, но они занимали ее, отвлекали от мыслей о необходимом и давали возможность жить спокойно.
Джереми отвел глаза от жены и тут же наткнулся на изучающе-насмешливый взгляд брата, который лежал на постели в окружении целого батальона различных склянок, баночек, книг и пучков трав. Рядом с ним на подушке лежал большой рыжий кот и безостановочно мурлыкал во сне.
– Годи, открой-ка окно, – попросил Нидайн (у их родителей явно было своеобразное чувство прекрасного), пытаясь приподняться на подушке чуть повыше.
– Лежи спокойно, я помогу, – отозвался Джереми и, распахнув настежь легкие створки окна, подошел к кровати, осторожно приподнимая брата.
Нидайн вздохнул, неохотно принимая помощь. Он был тяжело болен уже почти четыре месяца, но по-прежнему не привык – если к такому вообще можно привыкнуть! – быть беспомощным. Больше всего его смущала забота невестки – жена брата совершенно не была обязана ухаживать за немощным и неспособным даже шагу сделать родственником, который ей по крови и не родич вовсе.
– Как я устал от всего этого. Элайза вынуждена торчать тут целыми днями, я чувствую себя безумным стариком, который свалился на голову молодым! – в сердцах выплюнул Нидайн, ударив рукой по одеялу; кот испуганно подскочил и молнией метнулся под кровать. – Когда ты уже закончишь?
Разбуженная его голосом, Элли пошевелилась как раз тогда, когда отзвучал вопрос. Пошевелилась – и застыла, испуганно распахнув светлые глаза, безмолвно глядя на мужа в ожидании ответа.
Джереми присел на кровать рядом с братом и ободряюще улыбнулся жене.
– Я все еще против твоего плана, – ответил он, обращаясь к брату.
Элли перебралась к нему поближе и, стянув маленькую подушечку с кровати, устроилась на полу у его ног, уложив подбородок ему на колени. Джереми ласково погладил жену по голове, растрепав легкие вьющиеся локоны.
Нидайн крепко вцепился в его руку, с неожиданной силой сжав пальцы. Глаза его сверкнули яростно и отчаянно.
– Годайн, мы все уже обсудили. Мы трое – все, что осталось от нашей семьи. Без вас я жить не буду, и дело даже не в том, что без чужой помощи я и нужду справить не могу! Позволь мне сделать хоть что-нибудь полезное, пока еще есть такой шанс!
Элли прикрыла глаза, пряча слезы, и уткнулась лицом Джереми в колени. Он знал, что она тоже против, но, как и он сам, она не станет противиться решению Нидайна.
– Нам осталось подготовить несколько артефактов, – сухо ответил он, гулко сглотнув. – И можно заканчивать.
Нидайн улыбнулся ему такой счастливой улыбкой, что у Джереми упало сердце. Его младший брат не должен был... Не должен был так радоваться, узнав о своей скорой смерти. Он должен был прожить долгую жизнь в свое удовольствие, а не умирать молодым от проклятия, которое они с Элли не смогли разрушить, как ни пытались.
Кот, убедившись, что опасности для него никакой нет, снова вернулся на кровать к хозяину. Нидайн погладил его по голове.
– Его только жалко. Зря он со мной связался, – сказал он вдруг.
Кот сощурил песочно-желтые глаза и снова замурлыкал.
Сон был настолько реалистичным, что, проснувшись поутру, Джереми долго пытался понять, куда делся покрытый затейливой лепниной потолок, и почему комната совершенно не походила на комнату брата. Долгие минуты Джереми постепенно отслаивал странный сон от собственной жизни, напоминая себе, что брата у него никогда не было (хотя кто его знает, может быть, родители-таки решили сделать себе нового ребенка, избавившись от старого), жены – тем более, да и звали его, вообще-то, не Годайн.
Рационально мыслящий Джереми немедленно убедил себя, что вчерашние размышления о деяниях Годайна до добра не довели, раз он настолько на нем зациклился. Быть великим магом с огромной силой, конечно, неплохо, но воображать истории из чужой жизни не стоило. «С моим воображением только романы писать, – мрачно изрек про себя Джереми, окончательно отбрасывая прочь мысли о Годайне».
Отвлечься у него получилось, вот только не слишком-то хорошо – теперь Джереми ощутил только всепоглощающую тоску. Ему казалось, что все, абсолютно все в его жизни сложилось исключительно плохо. Отмеченная рука надрывно зудела, а тело ныло – спать в уличной одежде было затеей не из самых мудрых. Мысли в голове вертелись вяло, неохотно и приводили только к мрачным выводам.
Тем страннее было то, что чувствовал себя при всем этом Джереми невероятно бодрым и отдохнувшим. Как такие противоречивые чувства умудрялись уживаться в его голове одновременно, он не понимал, но факт оставался фактом.
Магия же ощущалась до неприличия ярко; Джереми казалось, что сил у него столько, что он заткнул бы за пояс всех пространственников курса вместе взятых.
Почесывая метку на руке, Джереми сел на кровати, стараясь ни о чем не думать. В нем откуда-то возник животный страх перед людьми короля, он явственно представлял себя на своей же казни и холодел всем телом.