Страница 10 из 201
– На Землю, домой, – кратко и сухо кинула я ему.
– Хорошо. Удачной поездки, – усмехнулся он, оскалившись. Я вышла за пределы врат и устремила взгляд на огненную надпись над воротами: «Оставь надежду, всяк сюда входящий...». Звучит зловеще, но теперь я не боюсь таких вещей.
Потом весь ландшафт начал потихоньку блекнуть, темнеть, туманиться, и вот я уже стояла за огромным дубом, который рос рядом с моим земным домом.
Жила я в девятиэтажном доме с отцом, матерью, бабушкой и кошкой. Я обошла дом, взглядом нашла свой подъезд и по привычке демона переместилась туда, растворяясь в черном жидком дыме. Благо сегодня на улице нет никого, ибо наш район малонаселенный. Я набрала на домофоне цифру 46 – он зазвенел. Мать подошла не сразу, через звонков пять. Ее голос был вялый и уставший. Когда же я появилась на пороге квартиры, она тухло окинула меня угасающим и пустым взглядом, а затем спросила:
– Зачем ты будила меня домофоном, если могла сама спокойно переместиться тихонько в свою комнату? – она скрестила руки на груди.
– Хотела сделать хоть что-то по-человечески. В Аду теряешь свою человечность, а я была там уже недели две, мне необходимо сделать хоть что-нибудь, как человек, – я оглядела мать оценивающим взглядом. Она была одета в розовый махровый халат, теплые носки, на голове был обыденный утренний бардак из длинных спутавшихся волос после сна, лицо не выражало никаких материнских чувств: ни тепла, ни любви, ни радости за то, что ее дочь вернулась, наконец-то, из АДА. С тех пор, как она узнала, что я демон, а произошло это почти сразу после моего превращения, она изменилась. Поначалу мама пыталась как-то бороться с этим: приводила домой батюшек, чтобы они освятили квартиру и меня за компанию. Таскала меня по церквям (ага, учитывая то, что я не могу ступить на святую землю), звонила всяким экзорцистам, которых только могла найти в Петербурге, а их оказалась у нас в городе не так уж и много – в основном, шарлатаны и мошенники. Но все было тщетно: процесс демонализации был необратим. После этого она смирилась, охладела ко мне и относилась, как... к должному и безысходному. Хотя я и сама не понимала, отчего все еще живу с семьей, ведь в моей власти было свалить куда подальше и зажить припеваючи. Но что-то внутри меня все еще держалось за эту ветхую и старую квартирку с осточертевшими родственниками. К тому же это было неплохим прикрытием на Земле.
– Если хочешь сделать что-то по-человечески, можешь в кой-то веки помыть посуду... – она указала большим пальцем на кухню, которая находилась справа по длинному коридору, а затем медленно начала уходить к себе в спальню.
– Я не до такой степени очеловечилась! – крикнула я ей в след. Мать ничего не ответила. Потом я направилась в свою комнату. Несмотря на мою темную сущность, комната была светлая и просторная. Здесь многое изменилось после моего превращения. Белые обои с плотной структурой. Паркет кофейного цвета под стать новой двери (недавно я случайно выломала ее, когда разозлилась на отца). Мебель в моей комнате была подобрана гармонично: рядом с окном стоял белый деревянный письменный стол, на котором находились лишь ноутбук, подставка для письменных принадлежностей и пакет с ошибочным заданием. Рядом со столом стоял белый шкаф-купе с матовым стеклом и зеркалом во весь рост, далее следовал туалетный столик с огромным количеством косметики и разных флакончиков с туалетной водой и не только. На стене висела плазма. С другой стороны комнаты расположилась бежевая огромная кровать, заправленная светлым бельем.
Я плюхнулась на кровать и попыталась заснуть. Демоны могут не спать веками, но иногда мы хотим увидеть сны, ведь это, пожалуй, одна из немногих вещей, которая может ненадолго вернуть нас чуть-чуть к жизни, восстановить наш внутренний мир, дабы мы почувствовали, что он у нас есть. Это, как капля воды для путника, бредущего по пустыне уже несколько суток подряд. Сегодня я хотела увидеть сон про мое раннее детство, про то, как беззаботно и хорошо мне было. Или класс третий-четвертый, ведь тогда я даже и подумать не могла, что в моей жизни все сложится именно таким жутким образом. Тут меня разбудил звук открывшейся двери комнаты родителей. Судя по звуку шагов, это был папа. И он направлялся в мою комнату. Я мысленно заперла дверь на ключ. Сам ключ вынула и опять же церебрально положила на туалетный столик. Максим подергал ручку моей двери, которая всего минуту назад была открыта. Затем ему в голову пришла гениальная идея – постучаться. Ну, кто бы сомневался! По его мыслям мне было понятно, что он хочет взять у меня денег в долг. Хм... Это так забавно: взрослый и в меру способный мужик просит денег у своей дочери. Жалкое зрелище. Как я и прогнозировала по его мыслям, он постучал.
– Алина. Открой, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, – его голос звучал как-то раздраженно... будто бы он приказывал.
– Смени тон – это первое, – чуть громче обычного сказала я, перевернувшись с бока на спину и положив тыльную сторону правой ладони себе на лоб. – А второе – денег тебе не дам.
– Почему? – отчего-то удивленно и яростно спросил он. И я усмехнулась, представив, как его лысина трескается, словно яичная скорлупа, от негодования, а усы начинают выпадать, как пересохшие травинки.
– Я не люблю делать подачки, – прокрихтела глухо я из-за неподавляемого смешка.
– Ты же наша дочь... ты должна нам помогать, ведь ты зарабатываешь дохрена! – начал пилить меня тот.
– Я больше не ваша дочь. Тем более уж не твоя: вспомни, как ты относился ко мне при жизни, – уже более грубо ответила я. Наверное, у вас возникнет уйма вопросов: почему я так не люблю своих родителей? Хм, ответ прост: мать постоянно потакает отцу, который сидит фактически без работы и постоянно пьет, приводя домой своих дружков-собутыльников. Никогда не понимала, как они с мамой уживаются вместе, ведь она весьма привлекательная женщина и для своих сорока пяти выглядит довольно молодо. К тому же у нее красивые медово-зеленые глаза и длинные каштановые волосы, приличная и в меру подтянутая фигура, да и вообще она очень женственная и нежная. Отец же выглядит с точностью, да наоборот! Из-за постоянного пьянства он почти лысый, если не считать плохо растущих по бокам волос. Усы, которые он с лет двадцати носит под своим горбатым и кривым носом, ему совсем не идут. Он тощий, дохлый, тщедушный и ужасно жадный, алчный, а в маленьких серых свинячьих глазках вечно горит какой-то похотливый огонек. В общем-то, при жизни со мной особо никто, кроме бабушки, не считался. Мама постоянно носилась за отцом, подтирая ему слюни и помогая отходить от очередного похмелья, подбирая за ним бутылки и окурки. Жили мы на заработок несчастной бабушки, которая работала уборщицей в детском саду, и мамы, которая работала воспитательницей в том же детском саду через дорогу. Когда бабушка узнала, что я больше нечеловек (а она очень набожная старушка), то прямиком слегла, и в настоящее время за ней нужен был постоянный присмотр и уход. Мама теперь, грубо говоря, надрывается одна, но, во всяком случае, на сегодняшний день это не мои проблемы.