Страница 8 из 75
Сидней РиперТупая цепь действий, давно выработанный алгоритм поступков. Он не человек, он просто машина, которая выполняет задачу изо дня в день. Проснуться, пойти в школу, отсидеть все уроки, подвергаясь насмешкам и издевательствам, идти домой, надеясь, что никого не встретит. Тупо терпеть боль, блокировать самые фатальные удары и жить, жить, как отупевшее, обезумевшее от боли и ужаса, но слишком покорное, чтобы бросаться, животное. Ранки у рта, носа, на лбу и надбровных дугах едва успевали затягиваться, а фингалы почти не успевали сходить. Синяк часто помещался на синяке, но повреждения были слишком легкими, чтобы кто-нибудь выписал справку или чтобы удалось загреметь в больницу с какой-нибудь травмой. Его избивали расчетливо, не повреждая ни костей, ни связок, ни суставов, ни даже органы. Легко, в общем, но постоянно, с видимым упорством, пытаясь выжить незаметно.Сидней смертельно устал, понимая, что это никогда не прекратится. Обидчиков было несколько, но Рипер даже не знал их имен. Он никогда не контактировал с классом, будучи полностью погруженным в свой мир, и теперь, когда его разум и сердце, заработали синхронно, полностью отдавшись во власть девушки с изумрудными глазами, он замкнулся еще сильнее. Он выискивал Клер взглядом на переменах, ловил каждое движение, каждый вздох. Она была прекрасна, как все то, что создано изо льда, из ослепительно сверкающего льда.Она не замечала его, не интересовалась его унылой жизнью, но эта преграда манила Рипера еще сильнее. Для себя он не считал это чем-то отвратительным, наоборот это был единственный действенный способ чувствовать себя живым, чтоб мир вокруг трещал по швам, натягивался звонкой нитью-струной, и звучал эхом.. Любя неприступную Клер, он выражал свое желание быть защищённым. Виктим - всегда провокатор. При этом сильный провокатор, вот только под гнетом трезвой, расчетливой силы полный комфорт для него и возможен. Однажды Сидней с удивлением обнаружил себя в центре чужого класса. Сюда он забрел случайно, отрешенно шагая за вереницей девчонок, в окружении которых шла Клер. Это несоответствие заметили сразу, как он пришел в себя.— Смотри-ка, Клэр, этот фрик, совсем обнаглел. Спроси, наконец, что ему от тебя нужно?Та обернулась, задержала на расстерянно озирающемся парне взгляд, и склонив голову над своей сумкой вынула из нее ярко-розовый лифчик. — Может быть это?Дальше все смешалось в овациях, воплях, свисте, посыпались комментарии типа «отдайся ему!», непонятно к кому обращенные. Скорее всего, ни к кому. Сидней, как завороженный смотрел на Клер, которая и сама не сводила с него взгляда. Это ее внимание, пусть и холодное, безымоциональное, заставляло пропускать мимо ушей шум и не видеть окружающих. Он терялся в догадках, нужно ли ему что-то сказать или ответить, блуждая взглядом по ее мраморно бледным щекам.А потом он пропустил удар, который смачно врезался аккурат по скуле, причиняя едковатую шоковую боль. Кто-то дернул его за взъерошенные волосы смеясь почти в ухо, толкнул, крепко схватив зв руки. Он выгнулся дугой, пытаясь вырваться, бился молча и отчаянно, даже не думая звать на помощь. Рубашка задралась, стало видно его худое тело, белый беззащитный живот, а пояс брюк опасно пополз вниз, плавно скользя по слишком тонким бокам. Ситуацию спас учитель, и потрепанного Рипера отпустили. С выражением дикого ужаса и отчаяния, он вышел из класса, лихорадочно поправляя одежду. Для него было до сих пор немыслимо, что кто-то запросто может нарушить естественную границу человека, пересечь священную зону метра, проникнуть в личное пространство, прикоснуться просто так, наплевав на все табу.. Учителя, трое хулиганов с бушующими гормонами, какие-то девчонки с ехидным смешками, малопонятные и совершенно бесполезные предметы – все это было простейшими элементами огромной цепи неудач. Она душила Рипера, он просто не мог выбраться.Видимо, обидчикам Сиднея все-таки сделали выговор, так что в следующие разы его просто били. После, шатаясь, он кое-как добирался до дома, не чувствуя ни унижения, ни ненависти к себе. Он чувствовал какую-то пустоту. Отупелое непонимание, за что он «наказан» этими людьми.************************Даниэль ЛайтингВ течение недели странные взгляды окружающих, показательная тишина после инцидента, беспокоили меня. Я неизменно ходила на уроки и тренировку, встречала привычное равнодушие и показательные издевки, но странное предчувствие неприятностей не отпускало. Нормально ли, накинуться в коридоре академии на старшекурсника, и прокричать ему в лицо, что он подлец, каких мало. Что даже ему не позволено безнаказанно развлекаться в школьной душевой с беззащитными, слабыми девушками.Но сладкая жажда мести за Стеллу, которая в общем-то, ни о чем таком меня не просила, а наоборот требовала обо всем забыть, заставила воплотить задуманное как можно скорее и выбить из этого самодовольного парня спесь. Аристократ хренов! Сразу после произошедшего, пару раз я видела Кэлума издалека, когда он и его друзья куда-то шли или наоборот, откуда-то возвращались. Один раз Диквей даже взглянул на меня, причем его взгляд был безошибочно адресован мне, но я не могла понять, что он означал — слишком холодный и какой- то расчетливый. И это мне абсолютно не нравилось. Потому что когда прошел внутренний резонанс, мой поступок с пощечиной, уже не казался таким правильным. И я до сих пор не могла разобраться, каким образом этот парень позволил себя ударить, а после — безнаказанно уйти. Мы с сестрой были сиротами. Соля — младшая, но, родись она на несколько лет раньше, старшей в семье все равно бы считалась я. Учились мы в одной академии закрытого типа, где практиковали усиленные образовательные программы и экспериментальную спортивную подготовку. Любой, кто хотел попасть в систему элитарных знаний, должен был выложить космическую сумму, но не все дети зачислялись сюда из-за денег. Вундеркинды нередко выигрывали гранты и оказывались в стенах закрытой школы, получая тем самым золотую путевку в жизнь. За их проживание и обучение невольно платили богачи, а одаренные ученики повышали престиж заведения оценками и наградами, привлекая новых клиентов с толстыми кошельками. Так и процветал этот бизнес.На первый взгляд у нас с сiстер, не было особых талантов, а значит и особых причин, чтобы учиться в таком респектабельном месте. Правда, я отличалась неплохими спортивными данными: была в числе первых в легкой атлетике и волейболе. Благодаря длинным и сильным ногам выполняла невероятные прыжки в длину, достойные олимпийского резерва, а мои подачи, были в прямом смысле «сногсшибательными», что делало неплохим игроком в женской волейбольной сборной на местном уровне. Ко всему прочему, я обладала нечеловеческим упорством и самодисциплина была на высоте, что тоже послужило неплохой рекомендацией для руководства академии.И все же учеба в элитной академии каждые полгода висела на волоске. Знания давались мне с трудом, из-за чего я нередко оказывалась в самом хвосте рейтинга успеваемости. И только из-за того, что на спортивной площадке я творила чудеса — все еще не вылетела от сюда и по-прежнему получала стипендию.Что касается школьной жизни и друзей, у меня с этим никак не клеилось. Я была жутко непопулярна в своем классе, и при этом, спроси меня, почему — не нашла бы ответа. Просто к таким, как я, всегда относятся с прохладцей, если не с презрением. Одной из причин, вероятно, было то, что дети из обеспеченных семей всегда и во все времена недолюбливали тех, кому не доставало денег. Эта смесь чувств из гадливости и жалости, а также ощущения собственной исключительности и превосходства, читается в тоне тех, кто привык сорить деньгами и полагаться на семейный авторитет. Золотая молодежь предпочитала выбирать себе друзей по рангу, и если позволяла кому-нибудь из простых смертных войти в круг знакомых, то делала это с таким видом, будто бросала нищему мелкую монету. Такого отношения я не могла стерпеть.Гордая, несгибаемая, я не желала ни милостей, ни покоя и просто не могла не привлечь внимание своим упорным пренебрежением к устоявшейся иерархической системе: деньги правят, а все, кто не согласен, отправляются на самое дно маленького школьного общества. Любая, слишком яркая, сильная девушка невольно была «выскочкой» просто потому, что была собой. И чтобы я ни предпринимала, любое мое решение, любое действие оказывалось вызовом, оскорбительным высказыванием, брошенным в лицо тем, кто привык жить в иллюзии собственного превосходства.