Страница 26 из 75
Проснувшись, Диквей почувствовал, что все тело мучает вездесущая, долгоиграющая боль, привычная, но очень назойливая. Он аккуратно приподнялся, не давая своим мышцам особенно возмущаться.
В его комнате было по-чудесному прохладно, так что под бинтами не было огня и зуда, от которого сейчас страдало большинство из его банды. Поднявшись, чуть-чуть пошатываясь, он добрел до комода и до зеркала во весь рост, у которого смог оценить общую запущенность случая.
На губах и у брови появились привычные пометки-ссадины, руки были перебинтованы до самых плеч, на белой коже живота, там, где рельефом дыбились мышцы, расплывались темные пятна. Что ж, он выглядел порой хуже.
Очевидно, переодеться ему помог Крис, хотя этого момента Кэлум уже не помнил. Но он был уже в других, спортивные брюках на резинке, а не в жестких темных штанах военного покроя. Кроме того, пальцы были тщательно перебинтованы, на что главарь банды в своем состоянии был не способен. Да и отодрать окровавленную рубашку после такой жары – тоже проблема, которую и решил Крис.
В дверь постучались – это была прислуга, на этот раз мужчина. И тут Диквей по странной тишине, царящей в доме, вспомнил, что сегодня отец уехал в командировку, а мать – куда-то еще.
— Прошу меня простить, но к вам посетитель.
— Веди сюда этого посетителя и можешь быть свободен.
Когда Кэлум увидел Стеллу, робко зашедшую в комнату, он буквально схватился за голову, думая, что небеса, очевидно, наказали его.
— Если тебе ничего не нужно, уходи быстрей. Если нужно, говори и уходи, — пробормотал он, отворачиваясь.
Стелла не могла оторваться от него, она видела его ушибы, эти бинты, но с ними он только выглядел прекраснее, с ними он казался слабее, а потому его можно было любить.
— Я не хочу уходить, Диквей. Послушай… но Господи, кто тебя так избил?
— Не прикидывайся дурой, Стелла, — вдруг рявкнул он, все еще сжимая виски.
Она замерла, испуганная неожиданной эмоцией.
— Я позволил тебе уйти тогда, все могло обойтись просто формальностью, но ты этого не поняла, —заговорил он быстро, четко, холодно, меряя шагами комнату.
— Я не хочу, чтобы все было формальностью. Я давно искала случая, чтобы сказать.., — робко вставила она.
— Так ты искала случая? Что ж, тебе повезло, сегодня самый удачный случай!
Он вспомнил, что два дня назад девушка, к которой его тянуло, отвергла его, посчитав его поцелуй – величайшим оскорблением, ведь она так вырывалась! А эта, красивая и богатая, буквально принцесса, в которой нет ни изъянов, ни сути, сама явилась на его голову.
Хочет быть его девушкой? Чтож, пора ей действительно сыграть эту роль, пропустив все глупости и цветочно-конфетный период.
Кэлум быстро подошел к ней, одновременно отрезая путь к отступлению. Она смогла спастись от чего угодно, но не сможет спастись от него.
Парень был выше ее, сильнее и яростнее теперь, потому что каждое движение было для него болью. Целуя ее жадно и властно, он с удивлением обнаруживал, что эта изнеженная девица с кожей, будто молоко, готова терпеть его грубость, лишь бы он был с ней, лишь бы он, а не кто другой, мучил ее. Теория Диквея подтвердилась.
Кусая подушку от боли, рассыпая бисер слез, она не жаловалась и ничего не просила, а Кэлум почти ничего не чувствовал, кроме ярости собственного тела, которое терзали равноценно как боль, так и удовольствие.
Позже, распластанный на постели, с окровавленными бинтами на руках, он бессмысленно смотрел в потолок, не зная, почему не может заснуть. Стелла робко обнимала его, ее рука, покоящаяся на животе, казалась неживой, слишком холодной. Щека и руки, даже кое-где спина девушки были испачканы кровью. С привкусом крови были и первые поцелуи, до того, как все случилось.
Больше всего парень боялся разговора, который бы неизбежно последовал, поэтому он прикрыл глаза, заставляя себя замедлить дыхание и укротить бешенное сердце. Он не знал, сколько прошло времени, но когда очнулся от своих тяжких дум, открыв глаза – было уже темно. От Стеллы остался только тонкий запах духов — девушка ушла, не попрощавшись.
*******
В розовом сиянии лучей, в белой комнате, Стелла плакала, закрыв лицо руками, сидя на полу. За ней была роскошная кровать, а перед ней – аккуратный стол, почти ажурный, что отбрасывал узорчатую тень на пол.
Стелла не знала, как ей быть, что ей делать, потому что она поняла, как унизила себя, как жестоко ошибалась в своих мечтах. Диквей оказался далек от ее идеала, он был все же человеком, а не расплывчатой иллюзией, и то, как он с ней поступил, казалось девушке ужасным.
Но было еще что-то, кроме ее разума, какое-то жгучее чувство, которое родилось в ней, когда она увидела боль Кэлума. Как будто бы она полюбила его заново, позабыв все то, что думала раньше. Холодный взгляд не казался больше загадкой, она видела за ним одиночество, непроходимую тоску и расчетливость, которые нравились ей, хотя она и пыталась его осуждать. К тому же, она видела его ярость, немного его настоящих мыслей, настоящих чувств, да так, что у нее завтра будут синяки, не меньше, но ей было жалко, что этот парень такой неуклюжий, что он так вынужден все делать наспех, что он не получает никакого удовольствия и никаких иллюзий от своей жизни. Диквея было жаль, поэтому Стелла снова полюбила его и простила.