Страница 22 из 75
— Я учусь с тобой в одной школе. Класс с биолого-психологическим уклоном, — шепнула ему она, кажется, Стелла.
— Ясно, — процедил сквозь зубы Кэлум-младший, не думая, что мир станет хуже, если биолого-психологический класс и эта девушка исчезнут навсегда.
— Ты сильно зол, на то, как неосмотрительно я повела себя в прошлый раз? — продолжила она, густо покраснев.
— К чему этот фарс? Ты прекрасно знаешь, что повела себя, как дура.
— Дура? — почти ахнула она, но с собой справилась. — Эти.. мои чувства настолько трудно сдерживать.. , возможно, с тобой никогда не случалось подобного.. Но разве ты не понимаешь?
— Не понимаю, — раздраженно буркнул он, поймав очередной холодный взгляд своей матери, — чувства даны не для того, что бы разыгрывать спектакли.
Стелла уставилась на него долгим трезвым взглядом, забыв, что надо бы ответить.
— Я ухожу. Прошу меня извинить, — медленно и властно заявил он, от чего гул беседы взрослых как-то поутих. Отец предупреждающе сжал подлокотник. Селум-младший еще раз обвел взглядом гостиную, остановился на мистере Флерет, потом на мисс Флерет, а потом на Стелле. Только сейчас он поймал себя на том, что заметил, как хорошо она одета, что девушка способна обращать на себя внимание. Наваждение все-таки быстро прошло, и, не успев дослушать два-три вежливых упрека, Диквей вышел в холл, а после, в сад. Долгожданная свобода пахнула свежим ветерком.
************************************
Многолетнее унижение школы, которое устраивали, как праздники, ученики других школ, вылилось в повышенную агрессию в момент, когда Кэлум объявил о своей банде. Поэтому, когда Диквей взял на себя функцию главаря, к нему пошли не только заранее завербованные, но и те, кого бесконечные проигрыши заставляли раз за разом испытывать унижение.
Добровольцы собрались на крыше школы, когда уже закатилось солнце, и никто, даже охрана, не стала бы высматривать нарушителей порядка. Несмотря на то, что на крышу явилась двадцатка самых шумных, агрессивных и неконтролируемых подростков, шума никакого не было. В гробовой тишине упруго дул ветер, остужая разгоряченные за день тела. Крис, руководящий сбором основных сил на крыше школы, удивился, когда обнаружил целую толпу рослых и не очень ребят.
— Я за Кэлума!
— Я хочу пойти вместе с Кэлумом!
— И я!
— Дадим им жару!
Им было все равно, против кого выступит Диквей. Всех больше волновало, что он задумал.. Скольких он возьмет для первой драки? Какие у него будут требования? Будет ли он с замашками короля, диктатора или шестерки? Никто толком не знал принца компании транспортных перевозок, поэтому каждый невольно думал о худшем, вспоминая «королей» других школьных банд.
Кэлум сидел на самом ограждении, согнув одну ногу, расслабленно, будто не пытаясь держать равновесия. Так каждый мог увидеть крепкие ботинки с рефренной подошвой и тугую шнуровку, впрочем, как и напрягшиеся мускулы торса под майкой. Опираясь локтем о колено, он касался костяшками щеки, будто бы скучая. На самом деле, он ждал, когда соберутся все.
Качок Марвел дремал рядом, сидя почти у его ног, выставив под углом правую ногу, готовый вскочить в любой момент. Рядом с ним Диквей выглядел слабее, но зато – изящнее.
Крис стоял у самого входа, скрестив руки на груди, замкнутый и отрешенный. Лим тараторил, смеялся, забывал о том, что говорит с кем-то, уходил и возвращался, так что никто не мог его удержать. Он напоминал ветер, свободный и равнодушный ко всему со своим беззаботным смехом.
Остальные парни держались от них на почтительном расстоянии, так и не видя возможности заручиться одобрением кого-нибудь из тройки. Наметанным глазом математика, Дик сразу подсчитал свои силы – двадцать три человека, включая Марвела, Лима и Криса. И, кроме этих трех парней, Диквей ни к кому не испытывал и малейшего доверия.
Напряжение нарастало. Добровольцы, собиравшиеся рисковать своими костями, не видя никаких шансов на контакты с «верхушкой», начинали жалеть, что связались с Кэлумом. Они уже не верили ему. И только случайности не хватало, чтобы кто-то из них набрался смелости уйти домой.
— Они хотят вступить в твою банду, — наконец, прервал всеобщее молчание Крис, кивая в сторону толпы.
Лим весело усмехнулся, и, перебив, добавил:
— И полюбить тебя, если ты окажешься достаточно хорош.
Тут же на блондина зашипели, кто-то посоветовал ему сдохнуть, кто-то пообещал подправить его смазливое личико.
Кэлум невозмутимо поднялся с ограждения, окинув взглядом толпу. Недоуменный ропот пронесся по всей крыше, от севера до востока и запада, как будто бы звук танцевал, кружась, по периметру.
— В пятницу выступаем против шестого интерната, — тихо начал он. — Устроим кровавую бойню. Кто боится или не хочет себе что-то сломать, накануне экзаменов, — уходите.
Тогда ночной воздух разорвал рев двадцати человек, готовых тут же пролить кровь — свою и чужую. А Крис тронул дужку своих очков.
Крис знал о «тьме» Кэлума. Исключительная сила, способность быть убедительным на кулаках возникла не сразу и не без причины. Друзья не все понимали, замечая свежую синеву на лице Кэлума, но на все вопросы тот отмалчивался. Молчание было его главным талантом, изматывающим умением, которым он любого мог заставить потерять интерес к своей скромной персоне.
Равнодушие семьи гнало его на улицу. В ночь, когда невыносимо оставаться на едине со своим одиночеством и тяжелыми мыслями. А там его встречали: на ярко освещенных улицах, в темных переулках, на стадионах, в клубах, у супермаркетов. Везде, где он бывал один. Иногда нарывалась парочка ублюдков, которые за пару минут уже отказывались от всех претензий. Когда встречалась компания, приходилось вести беседы с лидером, которые заканчивались особенно ожесточенным мордобоем, а дальше – пятерка приближенных лидера, которых нужно было уложить. Остальные, шестерки, боялись драться, не зная, что делать, когда лидер в отключке. Побеждать, ему помогал ген "рэйки", носителем которого он являлся, благодаря этому, парень умел безошибочно предугадывать следующий выпад противника, а значит, почти всегда был на шаг впереди. Кэлума уже искали, уже пытались «придавить», потому что его авторитет незаметно рос.