Страница 205 из 238
Эмма думает, что я молчу, потому что мне мало. И она повышает цену. А потом еще раз.
- Неужели мало? – изумляется она. – Санни, а вы все-таки хваткая особа, - почти с восхищением замечает он.
А я молчу, потому что чувствую, как улетаю – туда, где падают звенящие звезды. И с трудом прихожу в себя, чувствуя, как в душе поднимается ярость. Горячая, искрящаяся, как поток огня. Яркая.
- Вы хотите, чтобы я продала вам свой голос? – спрашиваю я. И словно слышу сама себя со стороны. – Серьезно?
- Более чем, - подтверждает миссис Мунлайт. - Помните, я сказала, что люблю выгоду? Так вот, наша сделка будет выгодной и нам с Дианой, и вам, Санни.
- Вы с ума сошли. – Мой голос звенит.
- Простите?.. Вас до сих пор не устраивает сумма?
- Причем тут деньги? – вдруг кричу я, и миссис Мунлайт вздрагивает от неожиданности. – Что вы мне предлагаете? Продать голос? Петь за вашу дочь? Подписать договор? Вы в своем уме? Ни за что. Нет.
Я резко замолкаю. Мне так мерзко на душе, что хочется выхватить стакан с зеленой слизью, которую по какому-то недоразумению назвали смузи, и вывалить ей на голову. Но я сдерживаюсь, хотя ярость подступает к самому горлу, обжигая изнутри.
Миссис Мунлайт смотрит на меня с долей отвращения и хорошо скрываемой ярости. Кажется, она не любит, когда ей перечат.
- Как же глупо. Я не учла, что таким людям, как вы, свойственны глупая гордость и ирреальное ощущение мнимой свободы. «Лучше я буду нищей, но свободной». Так? – спрашивает она меня с насмешкой.
- Не так. У вас странные ассоциации, - отвечаю я, пристально на нее глядя. Надеюсь, она видит пламя ярости в моих глазах. – Моя независимость мне, действительно, дорога. Но дело не в этом, а в том, что я не собираюсь делать вашу дочь певицей за свой счет. За счет своего голоса. За счет своих умений, которые развивала годами.
Теперь наступает ее черед молчать.
- И это унижает не меня, миссис… Мунлайт. Не мою мнимую гордость и мнимую свободу. Это унижает вашу дочь. И это унижает вас. Вы постоянно мыслите денежными категориями, - почти шепчу я, и вместе со словами с моих губ срываются искры ярости. – Так вот, если переводить… если переводить на ваш язык мышления, то это как просить милостыню у метро.
- Ты так заботишься о нас? – резко спрашивает миссис Мунлайт. – Боишься, что это унизит меня и мою дочь?
И она коротко смеется.
- Глупая, глупая Санни Ховард. Ты понимаешь, что делаешь? – ласково спрашивает миссис Мунлайт, подходя ко мне ближе. – Ты же ставишь крест на себе. Думаешь, отказав мне, ты будешь жить прежней жизнью? Нет.
Она с деланным сожалением в глазах качает головой. Угрожает? Как смеет?..
Ярость рвется наружу, и я стискиваю кулаки, чтобы не взорваться.
- Кто ты и кто я, - продолжает миссис Мунлайт. – Давай обойдемся без рассуждений о гордости и прочей шелухе. Будем мыслить реалистичными категориями. Подумай: кто ты и кто я. Какие возможности есть у тебя, и какие – у меня. И что смогу сделать я, если захочу отблагодарить тебя или, напротив, уничтожить.
- Пытаетесь запугать? – спрашиваю я, чувствуя, как по рукам бежит дрожь – терновыми ветвями опутывает запястья, ползет к локтям, поднимается к предплечьям.
- Отнюдь. Но если ты поможешь моей дочери…
- Забавно, - перебиваю ее я, все еще сдерживая ярость. – Вы похожи на маму девочки, которая заставляет других детей в песочнице взять в игру ее дочку, хотя играть с ней никто не хочет. Это на самом деле жалкое зрелище. Если хотите помочь своей дочери, попробуйте другие методы. А мне пора. Кстати, это полнейшее дерьмо, - говорю я и ставлю свой стакан на ближайший столик.
Я разворачиваюсь и быстро ухожу, чувствуя, как полыхает в огне сердце. По лестнице я почти бегу, мечтая оказаться подальше от этого дома. Пересекаю гостиную, распахиваю дверь и… сталкиваюсь с Дианой Мунлайт.
Это наш первый разговор. И она такая же, как и ее мать.
Чаша моей ярости переворачивается.
***
Окончательно я прихожу в себя только на улице, на которой ярко светит солнце, но мне при этом холодно, и я иду, обхватив себя руками за плечи. Людей почти нет – это кварталы богатых людей, тут красиво, ухоженно и очень тихо. Никто не передвигается пешком – сплошь на машинах. По блестящему тротуару иду только я одна.
До сих пор мне не верится, что это произошло со мной.
Что кто-то решил купить мой голос. Купить меня.
Мой голос – моя душа.
Смогу ли я продать душу?
Я не слишком верующая, возможно, я – агностик. Но продать душу…
Не могу.
Диана Мунлайт решила, что может быть моим личным Мефистофелем. Моим личным дьяволом, скупщиком душ. Но она заигралась – слишком заигралась.