Страница 74 из 134
Глава тридцать четвертая: Антон
Дерьмо случается.
Эта фраза с идиотского демотиватора торчит в моей башке весь вчерашний вечер, сегодняшнее утро и день.
Я не верю, что люди без причины куда-то пропадают.
Так не бывает.
Разве что они вляпались в крупные долги или засветились в одной из тех бумажек, которые мне порой приходится класть на стол самому высокому начальству. Но Очкарик точно не из тех товарищей, хоть все эти мелкие детали…
В общем, не суть.
Первый раз я набираю ее около шести. Выдается свободная минута и мне просто хочется услышать ее голос и веселую болтовню обо всем и ни о чем.
Она не отвечает.
«Бывает», - мысленно говорю себе и на всякий случай не прячу телефон далеко, абсолютно уверенный, что она перезвонит самое позднее через полчаса.
Но она не перезванивает.
До восьми – ни слуху, ни духу. Я ношусь с жопой в мыле, буквально тупо и нагло стряхиваю с себя важные и неотложные дела, потому что хочу слинять хоть на час пораньше, чтобы забрать Очкарика и заехать в торговый центр за всем, что нужно забросить в холодильник на неделю вперед.
Я снова набираю ее в половине девятого – и снова никакого ответа.
Еще раз – через полчаса. Тишина.
Отправляю пару сообщений: почему молчишь, все ли в порядке, как наши планы?
Сообщения доходят, но она их не читает.
Пробую дозвониться еще несколько раз, хоть чувствую себя тем еще дерьмом. Да что за херня вообще? Что-то случилось – возьми трубку, скажи, я на хрен отстану!
В одиннадцать, когда все коллеги давно расползлись по домам, ухожу с работы. Мелькает шальная мысль заехать к ней, но вовремя вспоминаю, что ей – двадцать шесть, и она – замороченная. Разговор с мамой, видимо, внес необходимое просветление в дебри романтической чуши в голове писательницы. Ну а хули? Девять лет разницы, в клуб не повел, цветы не подарил, сразу напряг готовкой и уборкой.
Сплю я хреново.
Что, блядь, случилось-то?!
Утром еще раз набираю ее номер, и на этот раз «абонент вне зоны действия…»
Дерьмо случается, Антон. Хрен знает, какое в этот раз.
Когда около четырех я вижу на экране незнакомый номер, первая мысль в голове – это Очкарик. Судя по тому, что мне так и не пришло уведомление, что она мелькнула в сети, ее телефон до сих пор выключен. Потеряла? Украли?
Что случилось что-то серьезное, я понимаю еще до того, как она заканчивает проговаривать мое имя. Голос у нее на надрыве, как будто ревет и прячет слезы в подушку. Когда не отвечает на элементарный вопрос, но часто-часто всхлипывает, понимаю, что вот так, по телефону, дела не будет.
И даже не удивляюсь, что она не дома и не у родителей, а в медицинском центре.
Я не пытаюсь подготовиться к встрече. Без причины люди не оказываются в больнице полностью отрезанные от внешнего мира.
Но все равно, когда медсестра проводит меня в палату и снова говорит, что у пациентки сотрясение мозга и она сидит на транквилизаторах, я оказываюсь не готов к увиденному.
Очкарик сидит на кровати, буквально, как огромная запятая цвета кофе. Не в одном из тех прикольных комбинезонов, в которых мягкая, смешная и домашняя, а в одежде, которая ей ни хрена не идет. Держит себя за колени и тихонько, как те ненормальные в фильмах про психов, шатается право-влево, изображая маятник.
Волосы завязаны в лохматый пучок на макушке, на тыльной стороне правой ладони длинная свежая царапина.
А когда поднимает голову на звук, я мысленно громко матерюсь.
У нее же эта вечная болезненная бледность, так что красный отпечаток на щеке горит, как будто ожог. И искусанные в кровь губы, которые малышка уже знакомым мне жестом прикрывает ладонью с двумя пластырями на костяшках пальцев.
Но «убивает» не это.
«Убивают» ее опухшие заплаканные глаза.
Блядь, да что случилось-то?! Целая трагедия из-за удара головой? Она что – решила повесить шторы и кубарем скатилась со стремянки?
Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, а потом Очкарика начинает трястись.
И я, здоровый циничный мудак, даже не очень понимаю, как оказываюсь рядом, как она вдруг оказывается на мне: обнимает за шею и тихонько отчаянно скулит в воротник свитера.
Я не умею утешать, не умею вытирать слезы и находить правильные слова. Я умею решать проблемы, а не разводить сопли и корчить жилетку.
Но на голых инстинктах обнимаю свою писательницу, потому что с ней творится какой-то полный пиздец.
— Не уходи, пожалуйста! – Это так громко и отчаянно, как будто я вдруг встал, сказал херню в духе «Был рад тебя повидать» и сваливаю. – Я… дышать не могу. Без тебя.
В моей жизни были женщины, которые говорили всякую романтическую хрень: что любят меня, хотят от меня детей, хотят засыпать со мной рядом. Да много всего, что я, по причине природной толстокожести, всегда пропускал мимо ушей. Вот так если подумать – а любил ли я кого-то, чтобы какая-то романтическая хрень цепанула за самое нутро?