Страница 23 из 42
За прошедший час мы более-менее успокоились. Или, по крайней мере, нам мерещилось, что мы успокоились.
Полицейские привезли нас в опорный пункт на пересечении проспекта Лермонтова и улицы Целиноградской и посадили в то самое место, которое в народе именуется «обезьянником». В отличие от киношных обезьянников наш выглядел более чем прилично: чистый линолеум, недавно выкрашенные в зеленый цвет стены, три новые скамейки вдоль трех стен, ну и аккуратно покрашенная решетка вместо четвертой стены. По другую сторону решетки просматривался коридор и какие-то стенды на стене.
Нам дали пледы, немного попахивающие бомжатиной, – то ли чтобы мы не замерзли в наших экзотических нарядах, то ли приличия ради. Хотя последние сорок минут нас лицезрел только некий «синий» гражданин, уже обретавшийся в камере предварительного заключения на момент нашего прибытия, и этот гражданин явно не был поборником приличий.
«Синяк» что-то начал мне втирать, но я, будучи в расстроенных чувствах после всего пережитого, рявкнул: «Отвали!» – так злобно, что тот сразу отстал, признав мою «альфовость».
Нас больше никто не беспокоил. Вероятно, полицейские отвлеклись на самоубийство и о нас временно забыли. Я надеялся, что нам не придется проторчать в «обезьяннике» всю ночь, прежде чем о нашей судьбе узнает Валов.
– Я и сама ничего не понимаю, – призналась Лира, отвечая на мой вопрос.
Она завернулась в плед по самую шею и стала похожа на гусеницу в коконе. Фуражку она сняла вскоре после прибытия в опорный пункт, и теперь распущенные волосы, слегка завиваясь, ниспадали поверх пледа чуть ли не до скамьи, на которой она сидела. Когда она поправила сползший с плеча плед, я снова заметил шрам; теперь, после нашей пробежки по «Олимпу», я знал, что он, начинаясь от правой ключицы, заканчивается пониже солнечного сплетения. Где это ее угораздило? Мама Лиры говорила, что в детстве Лира перенесла травму – не эта ли травма оставила шрам?
– Очередное нарушение числа Е? – предположил я.
Молчать я был не в силах: тело требовало движения, а язык – разговора.
– Нарушения обычно шли в сторону запаздывания, а не наоборот, – неохотно сказала Лира.
«Синий» гражданин, слегка икая, таращился на Лиру. Перехватив мой взгляд, он поспешно потупился.
На какое-то время установилась тишина. Меня беспокоило то, что мой мобильник (как и Лиры) остался в машине. А машина осталась на парковке перед «Олимпом». Ключи от машины у меня отняли. Тролль мог написать мне что-то важное, а я ничего об этом не знал. Наверное, Тролль все-таки не полный псих, чтобы сделать что-то с моими родителями или Аленой только потому, что я долго не отвечаю на сообщения. Если он следил за нами, то он должен знать, что нас схватили полицейские.
Несмотря на все эти соображения, напряжение меня не покидало. Я старался не подавать вида. Пока это получалось неплохо. Адреналин после пробежки в почти голом виде в людном месте выдавил страх, но я подозревал, что скоро страх ожидания смерти, своей или чужой, вернется.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Лиру.
Лира закатила глаза.
– И не спрашивай! Вот ты как себя чувствуешь? Задание Тролля мы выполнили…
Мне почудилось или в ее голосе прозвучало беспокойство – не за себя, а за меня?
– Этот мудак все равно убивает жертвы, – проворчал я. – Ну, или заставляет убивать себя самим…
– Неизвестно, – тотчас откликнулась Лира. – Мы не знаем, сколько в городе произошло глупых выходок, спровоцированных Троллем. Если их больше, чем суицидов, значит, есть доля тех, кто выжил после игр с Троллем.
Я задумался. Аргументы Лиры были стопроцентно логичны и звучали весомо. Она хотела меня успокоить и делала это так, как умела.
– Спасибо, – искренне сказал я.
Лира не ответила, лишь слегка покраснела. А, может быть, мне это показалось в неярком свете единственной старой люминесцентной лампы.
В кино обычно на такую благодарность отвечают: «Ты сделал бы то же самое для меня». Не исключено, Лира подумала об этом, но промолчала.
Если уж быть совсем честным, то я сделал бы то же самое для Лиры. Но если для меня пробежаться в одних труселях при всем народе – не проблема, то для Лиры это, несомненно, подвиг. Тем ценнее ее помощь…
Где-то на задворках моего сознания, – тех самых, которые трезво оценивают ситуацию, даже когда ты пьян вусмерть, – проявилась мысль, что сейчас самое время разговорить Лиру. Узнать, как она вычислила последовательность ошибок?
Я не представлял, как она это сделала и почему отмалчивается. Я не знал также, насколько важно это знание для поимки Тролля. Лира – человек разумный и не будет скрывать информацию, которая помогла бы нам схватить маньяка. Возможно, знание ее секрета никак нам бы не помогло. Поэтому, после ее самоотверженной помощи мне, я некоторое время колебался, прежде чем приступать к расспросам, а когда заговорил, то мой голос звучал неуверенно и тихо:
– Лира, почему ты не хочешь…
Фразу не дал закончить полковник ФСБ Константин Викторович Валов, который подошел к решетке «обезьянника» в сопровождении дежурного по части. Константин Викторович смотрел на нас сначала недоверчиво, потом на мясистых губах проявилась сдержанная улыбка.
– Потрясающе! – наконец выговорил он.
– Прошу без комментариев! – опередил его я.
Валов пожал квадратными плечами.