Страница 68 из 132
Урман старательно обходит догорающие пятна напалма, прислушивается к шипению капель росы. Тихому потрескиванию травы. Мимо изучающего картинку нарукавного коммуникатора Котовски. Подчинённый нашёл, что искал и ринулся к кустам, а полковник увидел стоящего на почтенном расстоянии от мечущегося, чадящего пламени сержанта. Подошел.
Сержант хрипнул:
–Полковник, разрешите?
Урман кивнул.
–Кот доложил, что атакующих нет, но седьмой вольер прострелен.
–Пулеметная лента. – Напомнил полковник. – Напалм перегрел патроны.
–Так бывает? – Сержант недоверчиво взглянул на догорающее пламя, нашёл оплывающие в черных клубах стволы раритетного пулемета, пузырящийся, прожженный скафандр и обуглившееся лицо Тура в осколках шлема. – Напалм, похоже, почти выгорел.
Сзади подошел Котовски. Обычно веселая физиономия хмурится, – Полковник, – обратился он и протянул руку. Урман взглянул – перчатка скафандра сжимает маленький красный диск, вплавленный в обрывок переливающейся ткани. – Радиометка Тура. – На недоуменный взгляд пояснил, – Там в траве яма. Я видел, как Тур растянулся. – Котовски помолчал, собираясь с мыслями. Передал радиометку и признался, – Не знаю, полковник, с какой силищей нужно рвануть, чтоб разодрать скафандр, и почему этот чертов вьюнок не выдрало с корнем... В общем, это запуталось в колючках.
–Вьюнка? – недоверчиво прохрипел сержант, разглядывая взлетающий в чёрных клубах копоти ярко алый лепесток.
Котовски кивнул.
Урман скомандовал:
–Ладно, ребята, пакуемся, – и с силой сжал в кулаке красный кружек радиометки. – Котовски, снимай оцепление. Огнетушители и мешок. Пусть упакуют... – Он посмотрел на догорающие останки здоровяка, – пусть упакуют Тура... И поищи профессорских мышей, номера чипов в компьютере вольера.
Котовски сдуло, и командир группы поддержки ткнул подбородком кнопку вызова в шлеме:
–Дюбуа, приём.
–Полковник, что происходит? Я вызвал флагман, они видят картинку с борта.
– Переключи на меня. – Шлем спроецировал на стекло полупрозрачные изображения каюты Эдельмана и мостик с нахохлившимся, словно усатый филин, капитаном.
–Мы слышали стрельбу. – Начал капитан.
Урман кивнул:
–Пятый вольер уничтожен. Седьмой поврежден, нарушена герметизация.
–На вас напали? – насторожился капитан.
В шлеме раздался вопль роющегося в компьютере вольера Котовски: нашел, чипы откликаются!
–Что значит – нарушена? – Перебил Эдельман. – Вы не можете его поднять?
Урман кивнул:
–Он слишком большой для грузового отсека.
Эдельман нервно прикрыл рот ладонью, пальцы энергично теребят седые усы и бородку. Бурчит:
–Чёрт с ним с вольером. Все целы?
–Одна единица выведена из строя. Сейчас упакуемся и начнем грузить. Мышей ищут. – По внутреннему каналу отчитался Котовски: первую нашел.
–Погоди сынок. – Профессор напряженно всмотрелся в картинку. – Покажи-ка мне свою единицу.
Урман до боли сжал лоскуток с радиометкой и повернулся к охваченным клубами чадящего дыма развороченным остаткам вольера. Чуть в стороне третий и четвертый отшвырнули опустевшие огнетушители и , приминая траву раскатывают чёрный мешок рядом с обугленным, чадящим тлеющим мясом, пузырящимся скафандром с остатками... Урман взял себя в руки и показал разбитый шлем.
В тяжёлой тишине раздался голос Эдельмана:
–Нет, полковник. Нет, на борт нельзя. Упакуйте и оставьте.
–Я своих не бросаю. – Жестко пробубнил офицер.
–Сынок. – Эдельман придвинулся к монитору. – Сынок, я всё понимаю, но долг, почести и здравый смысл не одно и то же, уж поверь старику. – Помолчал. Предложил, – Прибудут колонисты. Кремируют, как положено, и передадут на борт. Ты же знаешь, мы все не бросаем своих... И... так безопасней.
В душе офицера схватились в кровавом бою долг и традиции. Что-то больно впилось в ладонь. Урман поднял руку и раскрыл ладонь перед камерой. В ярком свете восхода сверкнул красный диск. – Я могу взять хотя бы это?
Котовски доложил о находке второй мыши.
Профессор сосредоточенно вздохнул и углубился в себя.
–Профессор?
Эдельман очнулся:
–Упакуй в один из контейнеров с мышами. Служба карантина потом передаст.
Урман кивнул и развернулся к кораблю. Под ногами пискнуло что-то мягкое и белый комок отскочил в сторону. Сержант ткнул в улепетывающего зверька. Взревел, – мы-ы-ышь!