Вечер манит на смерть

– Никто на небесах не решает, когда мы умрем. Я скажу больше, на небесах вообще никого нет! – она засмеялась. Снова приступ истерики. С шизофрениками не шутят. – Человек сам определяет для себя время своей жизни, создает свою судьбу и сам же отнимает у себя все. Когда мы просим смерти, страстно ее желаем, горим всей душой – то наши мольбы слышит вечер. Я уже говорила, что он не забирает никого против воли, только по личным счетам. Но с ними, как я поняла, покончено.

Голова наполнялась тяжестью. Меня не покидало ощущение постоянной слежки. Я замерзала.

– А условия просты, – громко сказала Алена, – тебе нужно всего лишь избавить от своих секретов и страхов. Чтобы попасть на финальную встречу с вечером, ты должна быть чиста и бесстрашна. Все просто, как дважды два.

– А как я должна избавиться от страхов и секретов?

– Так же как избавляются от ненужного мусора, – пояснила Ланская. – Ты должна перебороть свои кошмары, рассказать другим о своих секретах. Их много у тебя?

– Не знаю, – покачала я головой.

– Должно быть немного, иначе бы, вечер не выбрал тебя.

Холод стал сильнее. Я понимала, что не чувствую ног. Вокруг стало все кружиться, словно я была юлой. Туман медленно обволакивал парк, я тонула в нем, словно в воде. Алену не было видно, ее скрыл дым.

– Прощай, манящая! Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор! До встречи по ту сторону тумана, – голос женщины эхом отдался в моей голове.

Я поднялась со скамейки. Ноги были ватными. Они не слушались меня, петляли. Со стороны я была похожа на пьяную. Хотя смотреть на меня тут было некому. Все давно были покойниками.

Но чувство слежки меня не покидало до сих пор. Туман стал сильнее. Он взял меня в плотное кольцо. Сжимал мои ребра, от чего стало трудно дышать.

Адский Вой раздался в моей голове. И я ушла.

Один – смерть надела капюшон,

Два – где ж ее коса?

Три – тише, тише, не кричи,

Четыре – ты одна в этом мире,

Пять – смерть пришла к тебе опять,

За туманом будет бой -

Победим ли мы с тобой?

***

Сумерки подкрались незаметно. Словно кто-то накрыл небо черной тканью и пришил к ней пуговицы в форме звезд. Было прохладно. Морозный воздух обжигал легкие.

Николай стоял на пороге полицейского участка, прижавшись спиной к колонне. Сигаретный дым струился изо рта причудливыми клубками. Тонкий свитер не мог согреть. Но в кабинет не хотелось возвращаться.

Там, за дверью происходил допрос. Николай поработал на отлично. Он нашел ниточку в деле Анны.

Целый день мысли были только о работе, даже на душе стало лучше. А теперь, когда наступила ночь, кошмары снова подкрадывались, заставляя сердце тоскливо сжиматься.

Николай бросил взгляд на одинокий автомобиль, припаркованный около забора. На этой машине прибыл их гость, который мог, наверное, многое рассказать.

Холод стал невыносимым. Пальцы не сгибались, но мелко подрагивали. Сигарета истлела.

Вздохнув напоследок, Можайкин открыл тяжелую дверь и вошел вовнутрь здания.

В коридоре никого не было. Не удивительно, рабочий день давно закончился. В участке остались только Громов, Селезнева и их гость.

Николай прошел мимо дежурного. Тот лежал лицом на столе. Он спал, спокойно спал.

Можайкина охватила зависть. Он  тоже бы все отдал  сейчас лишь бы нормально выспаться. Не видеть тот серый свитер, не чувствовать запах мокрого асфальта, от которого свербело в носу. Ночь стала для Николая временем старых ран, которые открываются и истекают кровью, не смотря на то, что они давно должны были зарасти.

Около нужного кабинета было тихо. Подозрительно тихо. Николай потянул за ручку. Внутри пахло миндалем и чернилами. У их гостя был отвратительный парфюм.

Алиса Эдуардовна сидела за столом напротив мужчины, который приехал на том одиноком автомобиле. Женщина сверлила его взглядом, пытаясь то ли пробуравить в нем сквозную дыру, то ли выпытать ответы на свои вопросы.

Но мужчина держался молодцом. Нагло улыбался, хамски отвечал. Он чувствовал себя королем своей жизни, он был на троне, пока остальные вязли в болоте повседневности. Наверное, этот человек ничего не боялся. Ему не снились по ночам кошмары, после работы он отдыхал, а не нервно мерил шагами квартиру.

– Так, где вы были в момент смерти Анны Багульник, Егор Александрович? – голос Громова был тихим и спокойным.

Сам бывший начальник стоял около окна. Форточка была открыта, и он вдыхал морозный воздух.

Николай обошел стол, за которым сидела Селезнева, и встал около шкафа с папками. Он наблюдал за происходящим со стороны. Ему сейчас было не до этого.

Громов аккуратно взял с подоконника стакан с чаем и отпил, затем повернулся к Егору Анатольевичу.