Страница 12 из 19
Декан тем временем разливал коньяк по двум небольшим, с пару наперстков, округлым хрустальным стопочкам. И серебряная ложка в сахарнице, и хрустальные стопки были точь-в-точь как те, что стояли у мамы Карена в детстве в серванте. Одно время он даже удивлялся – они что, в одном магазине их купили, что ли? А потом махнул рукой. Очевидно, Григория Иосифовича воспитывали по тем же лекалам, что и Карена. Точнее, Карена по тем же лекалам… Ну, вы поняли. Карен еще не был умудренным возрастом старцем, но уже понимал, что ничего плохого в таком совпадении нет. Ну, понимают они друг друга с начальником с полубита… ну и что? Плохо, что ли? Наоборот, здорово! Многие ли могут таким похвастаться? Поэтому, вместо того чтобы задумываться, стал разливать чай по чашкам, положив в свою пакетик и предоставив декану выбрать свой чай самому.
– Ну-с, Карен Ахмедович, за успех, – поднял рюмку тот.
– Разумеется, – согласился Карен, отпив половину своей рюмки и закусив приготовленной долькой лимона, а затем взяв чашку с чаем.
Декан, усевшийся в кресло с другой стороны столика, тоже отпил из своей рюмки, закусил лимоном, а потом медленно вздохнул, будто смакуя янтарный напиток. Затем он задумчиво выбрал пакетик чая из ассорти на столе и, макнув его в чашку, стал заваривать. Карен тоже молчал, понимая, что шеф явно собирается с духом что-то сказать, но почему-то не решается.
– Карен Ахмедович, так как там с нашим поиском беглянки? – спросил наконец Варшавский, откинувшись в кресло с чашкой в руке.
– Пара санитаров сторожит на вахте, еще четыре прочесывают корпус, – ответил Карен, – Хотя не думаю, что будет результат.
– Почему же это? Все-таки искусственный интеллект – не человек, должен сильно выделяться в толпе.
Ну, разве что наличием хоть какого-то интеллекта, подумал Карен, но вслух сказал нечто другое:
– Григорий Иосифович, вы ведь уже не один десяток лет преподаете. Как думаете, наши студенты не выделяются в толпе? Причем практически поголовно?
– Да, голубчик, признаю, публика у нас, мягко говоря, пестрая…
– Вот и я о чем, Григорий Иосифович. У нас Шахерезада под ручку с графом Калиостро в толпе потеряются. Так что я не очень надеюсь. Но искать, конечно, будем. Совсем не дело, чтобы она неожиданно всплыла. Скандал – последнее, что нам нужно.
– Ну, и что же Вы предлагаете делать?
– Как я и сказал, Григорий Иосифович. Вырастим новое тело, запишем его заново, а Пржемеку придумаем какую-нибудь причину задержки. Ну, и будем следить, чтобы беглянка не вылезла где с шумом в прессе. Если будет время, то не торопясь найти сможем. Тем более, предоставленная сама себе и среди людей она, скорее всего, быстро отрастит себе личность, пусть даже и примитивную, как у ребенка, а тогда, уж сами понимаете, все равно заказчику ничего не светило бы. Так что найдем и как-нибудь по-тихому пристроим в жизни. Что еще остается?
– Ну, что ж, Карен Ахмедович, хорошо, хорошо, так и сделаем. Только с одной поправкой. Извините уж меня, старика, но как старший и более опытный, я на этом настаиваю. В общем, я уже оповестил Пржемека о наших проблемах.
Карен застыл с прямой спиной, переваривая новость. Пятая точка ожидала неприятностей неспроста. Он допил оставшееся в рюмке, но коньяк испарился из организма в мгновение ока, как будто его и не было. Как? Зачем???
И тут до него дошло. Декан, которого он, конечно же, уважал и с которым его очень, ну, ОЧЕНЬ многое связывало, просто вызвал огонь на себя. Теперь если заказчики решат зачистить исполнителей, то первым будет не он, а Варшавский. Нет, эгоистично он должен был бы порадоваться, но… Карен вообще был из тех, что “а захочет отомстить – придет сюда, а там посмотрим, кто из нас двоих отсюда выйдет.”
– Григорий Иосифович, – сказал он наконец после паузы, – Вы что, вызываете огонь на себя? Зачем? Поверьте, я не дитё малое. А даже после этого, если до крайностей дойдет, меня тоже не пожалеют.
⁂
Чуть более пяти тысяч лет назад...
Волнение охватило священную столицу Черной-Земли Красивое Место Мен-нефер. От Белой Стены Инебу-хедж и до самой Реки бурлили толпы в ожидании великого праздника. Ибо сегодня воплощение Гора, правитель Большого Дома, Избранный Гора Хор-Сетеп1 покинет народ, чтобы уйти в царство мертвых, и, воссоединившись там со своим отцом Озирисом, будет судить покидающих мир живых и решать их судьбу в вечности.
И это хорошо. Ведь нынешнее воплощение Озириса в царстве мёртвых – отец Хор-Сетепа – ушел туда уже давно и просто не знает многих. А теперь их будет судить тот, кто правил ими, и каждый, кто служил верно воплощению Гора, за гранью получит снисхождение за грех, другой, третий… Он был хорошим правителем живым и будет хорошим, милостивым судьей их душам. А с народом останется его сын, Душа Гора Ка-Хор, который отныне будет воплощением Гора, заботящимся о народе.
Да и что делать в праздный день, когда нельзя работать? Казалось бы, неплохо бы починить старую лодку или слепить пару кувшинов, но кто ж захочет обидеть самого Озириса, который будет взвешивать твое сердце после смерти и решать твою судьбу? Впрочем, и без того, кто будет работать, когда народу выставлено много хека – сладкого густого пива? Только избранные смогут присутствовать на церемонии в Хут-ка-Птах, Храме Души Птаха, где Ка-Хор действительно примет душу Гора и станет его воплощением. А народ на празднике будет молиться возлиянием хека из плохо обожженных глиняных чаш. Спасибо богу Озирису, который научил людей варить этот поистину божественный напиток!
Ка-Хор будет хорошим правителем. Молодой, сильный, удачливый охотник, женатый на своей сестре, которую недаром зовут Прекрасная Как Бастет Бастнефер. Только сестра, потомок богов и первых фараонов, сможет родить правителю наследника, способного принять душу и стать воплощением Гора. А как без этого? Ведь не оставив после себя Гора, правитель никогда не сможет стать Озирисом. Ведь не может же олицетворение Гора умирать от болезней и ран, как простой смертный? Это ж такие беды народу сулит, что и подумать страшно. А ведь только богорожденная может родить наследника, которому по силам принять такое наследие. Можно только представить, какой любовью и заботой окружит Ка-Хор поэтому свою жену, показывая должный пример людям.