Страница 47 из 72
Подхожу ближе, спускаю собаку с поводка, и немного смущённо улыбнувшись племяннице, ведь я вроде как без спросу вторглась в эту семейную идиллию, сажусь рядом с сестрой. Она ради такого дела надушилась - пахнет не лекарствами, а сладкой малиной.
- Ну и конь! Как ты его ещё не прибила? - закусывает подкрашенную светлой помадой губу, когда Сонька падает на траву, сраженная моим любвеобильным псом, и всё также любуется детской улыбкой. Наверное, сегодня её ничто не заставит отвести от дочери своих глаз.
- Не могу, он мне дорого обошёлся, - жму плечами, и опускаю пакет с полюбившимися ей сухариками на влажную траву. - Отлично выглядишь.
И не скажешь, что вчера её полоскало прямо у меня глазах. Вот оно лучшее лекарство от всех болезней: девчушка, метр двадцать ростом, сегодня вновь нарядившаяся в ужасное платье с рюшами. Она хохочет, а Верины щёки вновь вспоминают о здоровом румянце.
- И не тебе его осуждать, он хотя бы не мочится в мои ботинки.
- Да ладно?! Ну Васька, чёртов троглодит! Зря только на кастрацию тратилась! Ты же его не выкинула? Сонь?
- Нет, - опережает меня с ответом ребёнок, уже вовсю что-то отыскивающий в своём бездонном рюкзаке. - Тётя Вася его даже мордой в лужу тыкать не разрешает! Мам, а мне папа фотоаппарат купил. Я когда вырасту, буду как он, людей фотографировать! Вот!
Мы с Верой стараемся не встречаться взглядами, ведь когда рядом Сонька, а за нашими спинами четырёхколесный монстр, делать вид, что эта тема нас не пугает не так-то просто, а девочка уже во всю пытается поймать наши смущенные лица в объектив. Рукой машет, командуя сесть друг к другу поближе, и с трудом жмет на кнопку, не слишком-то заботясь о том, успели ли мы улыбнуться.
- Он у меня знаешь какой красивый? Как Кен! И суп варит такой же вкусный, как у тебя!
Началось... Мы с сестрой не знаем куда себя деть от неловкости, а она тут дифирамбы Некрасову поёт! Строчит, как из пулемёта, рассказывая о нашей поездке и о их совместной прогулке по зоопарку, а в конце и вовсе добивает своим восторженным возгласом:
- Папа! Иди скорее, я вас втроём сфотографирую!
Максим.
Вот чёрт. Надо было ещё подождать. Я с Соней знаком недавно, но заметить, что долго она на одном месте усидеть не может, всё же успел. Поболтала бы с мамой ещё минут десять, и наверняка ускакала бы носиться по парку, тщетно пытаясь обогнать неуловимого терьера... А теперь что?
- Ой, Сонь! Мама всю ночь людей спасала, не выспалась совсем! Давай лучше в следующий раз нас снимешь? Я хоть причёску сделаю, а то кадр испорчу, - приходит мне на выручку Вера, явно и сама не на шутку взволнованная предстоящим нам разговором, и вот уже касается руки моей бывшей жены. Поддержку ищет. - Лучше с тетёй Васей по парку пройдитесь. Знаешь, какие здесь красивые деревья? Тётя Вася любит позировать на фоне берёз.
Ага, конечно. В принципе, доля истины в этих словах есть, но сегодня её сестра явно будет сниматься без должного азарта. С пониманием кивает женщине, уже вовсю отряхивающей белый халат, поднимается на ноги и, прежде чем что-то ответить, выразительно зыркает на меня, одними губами бросая какое-то предупреждение. Неужели поверила, что я тут кровавую расправу устрою?
- Точно, меня хлебом не корми, дай попозировать. Ну как Сонь, сгожусь я в модели? - Васёна улыбается, но обмануть ей удается лишь начинающего фотографа, с гордостью удерживающего в руках простенький цифровик. Не до смеха жене, ежу понятно, а всё равно держит лицо, и даже умудряется хохотать, когда отойдя от нас на пару метров, Соня бросает какую-то шутку.
Ну всё. Обратного пути нет. До этого я боялся разговоров лишь с одной женщиной - с любимой женщиной, чей полный обиды и разочарования взгляд до сих стоит стоит перед глазами. Теперь же понимаю, что и к Вере подступиться мне будет трудно. С чего начать хоть? Ругаться во дворе хосписа вроде как не принято. Киваю в сторону скамейки и первым бреду к старенькой обшарпанной лавочке.
- Прости, Максим, - и только хочу заговорить, как Вера первой бросается на амбразуру. - За всё прости. Не должна была я такое от тебя скрывать.
- Не должна? Ты права не имела, Вера.
Господи, нужно в руки себя взять. Вспомнить, что она здесь не по работе, и в одном Вася точно права - обиды в нашем случае непозволительная роскошь. Как и злость, что сжирает меня изнутри, заставляя скрипеть зубами.
- Не имела, - она кивает, устроившись на другом конце скамейки, и прячет руки в карманах, зябко передёргивая плечами. - Только как я могла сказать? Вася так тебя любила... Она же мой родной человек, и прости, я предпочла сберечь ее спокойствие...
- Отлично сберегла, ничего не скажешь, - усмехаюсь, заставляя собеседницу теперь вздрогнуть не от холода, и тут же ругаю себя за несдержанность. Что я несу? Её жизнь вынудила пойти на такие меры, а я тут со своей иронией...
- Прости, - теперь и моя очередь извиняться пришла. Устраиваю локти на разведённых коленях и свешиваю голову вниз, вспоминая, приходилось ли мне прежде вести такие странные беседы, от которых хочется провалиться сквозь землю? - Я не это хотел сказать.
- Не извиняйся. Ты прав - пять лет неизвестно где пропадала, а тут заявилась. Я худшая сестра этого столетия.
- Вася так не считает.
- У Васи нет выбора, Максим. Я ей его не оставила, - слышу и, повернув голову, цепляюсь глазами за сухие бледные ладошки, крепко сцеплённые в замок на коленях. - Ты сделал ДНК-тест?
Киваю. Тянусь к потайному карману на куртке и всё также, смотря куда угодно, лишь бы не неё, протягиваю сложенный вдвое листок. Она долго вчитывается в мудрённые определения, а я не тороплю. И сам потратил немало времени, чтобы принять написанное.
- Чёрт, - только у неё бонус - она знала с самого начала. Чего тогда становится белее первого снега? - Какая-то часть меня все эти годы надеялась, что я ошибаюсь. Когда ты к нам в дом пришёл, убеждала себя, что это гормоны - мало ли что навыдумываешь... Даже когда два года назад увидела у Васи на странице ваше фото с отдыха, всё равно ловила себя на том, что ищу отговорки. Мало ли у кого какое родимое пятно... Лучше бы и вправду ошиблась.
Лучше. Для всех кроме Сони, ведь ей я похоже приглянулся. Впрочем, её окрыляет само слово папа, а уж какой он этот загадочный отец - путешественник, дело десятое. Забираю результаты анализа и, следуя Васиному совету, отодвигаю обиды на задний план.
- Что делать будем, Вер? Нужно отцовство официально установить, - и лучше не тянуть, но не произнести это вслух мне всё же хватает такта. - Вася говорит, ты решила к ней переехать?
- Да. Меня должны выписать через неделю. Врач говорит, что и документы все подготовил...
- Тогда отложим на неделю. Я уеду через два дня, девочки поживут в квартире моего друга. Билеты куплю вам на десятое. Успеешь?
- Успею... Только мы сами...
- Сами вы уже нарешали - ты так берегла чувства сестры, что даже не подумала, что ждёт Соню, если из этой поездки ты не вернёшься. А Вася едва не потащила ребенка в никуда. Можно впредь хотя бы советоваться? Боюсь, что вы и за неделю делов наворотите.
С них станется, а мне потом разгребай.
- А дальше что? В смысле, с Сонькой? Ты ведь... - Вера нервно заламывает пальцы, наверное, впервые в жизни не в силах облачить свои мысли в слова, а я устало вздыхаю, выхватывая яркие бантики среди густой поросли разросшихся кустарников.
- Не брошу, - успокаиваю, и так прекрасно понимая, в чём кроется главный из её страхов, и машу в ответ своей дочери. Дочери... Никогда к этому не привыкну.
- Только об этом поговорим позже. Мы с Васей съездим в магазин, так что у вас есть ещё полчаса.
- Спасибо, - я встаю, а Вера растягивает губы в улыбке, уже предвкушая прогулку, во время которой сможет хотя бы ненадолго позабыть о своих проблемах.
Мне тридцать и я с уверенностью могу заявить - я созрела. Никогда прежде не чувствовала себя такой сильной и собранной, как сейчас.