Страница 10 из 15
Осень встретили довольно сытно: убили одну курицу и сварили на печке, которую привезли с собой в машине, наваристый бульон. Ника ела с видимым удовольствием, а мальчику кусок в горло не лез: всё ещё не был понятно, как жить дальше без электричества, когда на пороге зима, а возможности согреться дровами или бензином нет. Он всё своё время посвящал этой проблеме: прочитал всё руководство из директорского кабинета, проверил склад на наличие дополнительных запасов бензина, даже заглянул в подвал, надеясь найти там котёл. Но ничего подобного не обнаружил…
Дело шло к зиме, стало заметно холоднее, на ночь приходилось включать старый обогреватель. С наступлением первых заморозков было решено взять кур к себе, иначе к весне не было бы возможности выжить дальше. А куры, будто что-то чувствуя, бешено неслись и вылуплялись по три штуки каждую неделю. Петух, раньше настороженно наблюдавший за единственным жёлтым комочком, теперь гордо шествовал в целом облаке облепивших его цыплят. В целом дело развивалось довольно неплохо: Бубен за прошедшие с момента заселения два месяца накосил травы и набрал червей, которые теперь радостно копошились в огромным чане в подвале. В этот же чан сваливались и бытовые отходы, потому что другого места на территории под это просто не нашлось. Состояние Ники то стабилизировалось, то резко ухудшалось, что приводило мальчика в бешенство. Она уже не просилась сходить к своему заражённому, только иногда грустно вздыхала, застыв перед окном…
Первые заморозки встретили обогревателем и безуспешными попытками снова запустить бензиновый двигатель: топливо давно кончилось, а велосипедного движка рядом не оказалось. Бубен только матерился сквозь зубы и укрывал Нику ещё одним слоем ткани. Она перестала вставать, хотя руками двигала вполне свободно. Теперь её не получалось заставить говорить даже угрозами, а всякие попытки накормить она отвергала. Это было непохоже на привычно весёлую Нику настолько, что у мальчика каждый раз что-то замирало внутри, когда она поворачивалась в сторону окна. Каждый её взгляд молил отпустить её туда, хотя ноги уже не слушались.
И однажды она решила всё-таки выйти на улицу…
Он выскочил в тот самый момент, когда она открыла ворота. И с облегчением вздохнул, когда понял, что там никого нет. Тишина и пустота. Ника в последнее время была тихой, иногда за день вообще не произносила ни звука, только куталась в ткань и тоскливо смотрела в окно. Казалось, что это окно по каплям высасывало из неё жизнь. А ещё она начала судорожно кашлять. Крови не было, но всё равно, слыша этот кашель и чувствуя хриплое дыхание, он чувствовал безмерное чувство вины: не смог, не удержал, не сберёг. А ведь мог вовремя заметить, что не всё так гладко и спокойной, что она замёрзла, что села на холодное, что отдала ему свой ужин. Может, тогда он бы смог заметить и остановить болезнь, которая сейчас медленно выедала её изнутри. А она – если бы она обратилась, что бы он делал? Выгнал бы, опасаясь за свою жизнь или держал бы рядом, тратя еду, и тешась надеждами о возможности излечения? Её, которая столько всего сделала ради человека, который ничем не может ей помочь, даже с теми полными записей тетрадями. Если подумать, то именно она всё это время поддерживала порядок и старалась по максимуму защитить его от тяжёлого и угнетающего труда.
Теперь же она замерла перед открытыми воротами, будто высматривая там кого-то. Лицо её ничего не выражало.
-Ника, что ты делаешь? – воскликнул мальчик, кидаясь к ней, но не успел.
Девушка сделала стремительный шаг вперёд, рывком освободилась от целого кома ткани, в который была закутана, и начала освобождать карманы. Щёлкали застёжки, гематит, тускло светясь, падал на землю. А потом падать стало нечему. Она обернулась и улыбка появилась на лицо, стремительно заливающемся румянцем.
-Мне хорошо. Теперь мне хорошо.
-Что? О чём ты говоришь? Там же холодно! Оденься!
Но она его уже не слушала. Она подняла руку вверх, показывая пальцем в небо, и удивительно чётко произнесла:
-Спасение там.
И вышла за ворота…