Страница 41 из 58
– И что? Неужели и правда тяжело руки не мыть? – он от вина отказался, а мне все-таки капельку в одноразовый стаканчик плеснул. Чтоб расслабилась, пока чертов метод Шварца нервы мои в тугие канаты завязывает.
– Не то слово. Вот как Снегирев передо мной установку поставил из последних сил держаться и часто к раковине не бегать, мне с тех пор кажется, что я без жидкого мыла умру.
Не вру. Аж зудят пальцы, а воображение рой бактерий, что по коже снуют, дорисовывает. Хотя в остальном мне сейчас хорошо. И про будни Гришины трудовые послушала, и шашлыка поела, и на мягком ворсистом ковре довольно ноги протянула, немного Гришу повеселив, когда чистыми мусорными пакетами его устилала. Как убирались, конечно, видела, но бдительность никогда терять нельзя!
– Это как с конфетами в детстве: запрещают, а тебе еще сильнее начинает хотеться. Хотя, – кусочек сыра в рот отправляю и с аппетитом пережевываю. – Тебе-то откуда знать. В твоем детстве наверняка нужды в шоколаде не было.
Вон домина какой! Не особняк, конечно, который я по дороге сюда нафантазировала, но и простонародным словом «дача» язык этот коттедж обозвать не повернется. Разве у владельцев таких вот добротных теремков голодные годы бывают?
– А вот и неправда. Отец раскрутился не сразу. Мне лет семь было, когда первая прибыль пошла. Так что и макароны с тушенкой пробовал, и петушкам пережженным радовался. Уверена, что в парилку не пойдешь?
– На все сто.
– Тогда отдыхай, а я такой шанс упускать не буду.
Нашел же чему радоваться! В бане температура, конечно, высокая, но даже это не успокаивает, если задуматься, сколько голых людей на полоке до тебя посидеть успело. И ничего про простыни не говорите, для меня это не аргумент, и даже под дулом пистолета я в это помещение не войду.
Провожаю взглядом широкую Гришину спину и довольно потягиваюсь.
К черту. Можно теперь и побаловать себя немного. Руки хорошенько намыть, ведь продержалась я куда больше шестидесяти минут. Поднимаюсь неуклюже, посуду пластиковую в стопку складываю и к раковине бреду, не сразу сообразив, что мыть ее дело совершенно бессмысленное. Ей место в ведре, а мне на мягком угловом диване…
Он, кстати, так и манит прилечь, и если б не воспитание, прям при супруге бы в подушках его потонула. Впрочем, сейчас же он меня не видит? Почему бы не узнать, настолько ли он мягок, как на первый взгляд кажется, тем более что и ладошки свои я в порядок уже привела.
Как подросток, разбегаюсь, на сидушку прыгаю и блаженно вздыхаю. Интересно: если с мытьем рук все понятно, и какие-никакие, а интервалы выдерживать удается, то как с моим ночным ритуалом быть? Что, через день белье перестилать? Тогда, боюсь, я обречена, как сомнамбула раз в два дня по дому передвигаться – если не удостоверюсь, что чертовых иголок на простынях нет, глаз до утра не сомкну. Думаю об этом минуту, две и незаметно в дрему проваливаюсь, не сразу заметив и возвращение хозяина, и мягкий шерстяной плед, что он мне на колени накинул. Заботливый. Есть же на свете мужчины такие, что и заботу женщине подарят, и мужской стержень свой при этом не утратят. Напротив, еще мужественнее кажутся, как Полонский сейчас. Вроде такую малость сделал – из города на природу вывез, а я благодарна настолько, будто он меня от медведя спас.
– Гриш, – шепчу, немного хриплая ото сна, перед этим минут пять его спину взглядом буравя, и повыше одеяло натягиваю. Надеюсь, стиранное. По крайней мере, свежестью пахнет. – Я ведь тебя соблазнить хотела.
Выдаю и мгновенно пугаюсь – чего разоткровенничалась? Вон он даже кочергу обронил, напрочь позабыв о трещащих поленьях!
– Недолго, ты не подумай! Через неделю опомнилась и поняла – друзья из нас лучше выйдут, чем влюбленная парочка.
Ведь и про предпочтения его (брюнетки с ногами от ушей), и про отсутствие рвения к созданию настоящей семьи информацию усвоила.
– Это еще почему? – а он будто обиделся даже! Развернулся и серьезно так мне в лицо заспанное глядит. Еще и кочергу поднял, того и гляди, огреет, если что не так скажу.
– Потому что разные мы. Ты бизнесмен, я прирожденная домохозяйка, – и, кстати, болячку мою можно с пользой использовать. Вот этим дамам в синих халатах он сколько за уборку заплатил? – Да и ростом я не вышла…
– А разве рост в этом деле какое-то значение имеет?
Это мне прирожденный холостяк говорит? Тот чья любовница едва в нашу дверь вошла, до того грудь у нее… Внушительная, в общем.
Окончательно просыпаюсь, вопросом его огорошенная, и голову над ним ломаю. На плечи его спортивные пялюсь, на профиль с носом прямым и лбом высоким, и думаю – да. А потом в глаза серые заглядываю и одни сомнения…
– Глупости это все. Забудь. Сама не знаю, зачем ляпнула.
Вроде только смогли расслабиться, а я по новой сумятицу внесла… Того и гляди, опять в комнату убегу и еще неделю буду в его присутствии краснеть.
Глава тридцать шестая
Гриша
Вот это новость! Соблазнить… А я то голову ломал – чего она по дому в платьях щеголяет! Еще и пуговку верхнюю расстегивала, искусительница, блин!
Камин в покое оставляю – и сам догорит – да на ногах выпрямляюсь. Сама, значит, влюбить меня хотела, а мне такую головомойку из-за поцелуя устроила! Вот вам и женская логика!
– А вот и не глупости! Разве я не имею права знать, чего ты меня забраковала?
Ведь бред. Кто от такой затеи отказывается только лишь потому, что я, видите ли, предприниматель, а у нее на уме уборка одна? Что ж мне в любовницы теперь только светских львиц выбирать?
– Рассказывай, – рядом с женой сажусь и улыбаюсь, чтоб ей не так страшно было. А то вон как в диван вжалась, наверняка ругая себя, что, вообще, эту тему подняла.
– Про надежный тыл я понял, можешь не повторяться. Я по факту хочу, без лишней философии: твой идеальный мужчина какой? – могут ведь товарищи подобные вещи обсуждать? Ничего в этом криминального нет.
Жаль, что Стеша мои взгляды не разделяет и так знакомо зубами нижнюю губу мучает. Как пить дай, с чего сегодняшний день начали, к тому и вернулись! И старания мои коту под хвост.
– Ладно, я первый могу: мне искренняя нужна, – руки на груди складываю, и чтоб лишний раз взглядом ее не смущать, в окно смотрю. А там снег – первый, гигантскими хлопьями землю устилает. – Чтоб не из-за денег или статуса моего внимание обратила, а потому что человека разглядела. Добрая опять же.
Без этого никуда. Мегеры у меня уже были, вон даже висок поседел.
– А красота?
– А добрая априори прекрасна. Как бабка моя говорила – с лица воду ни пить.
Задумалась. Краем глаза вижу, как пальцами край шерстяного одеяла мнет и лоб хмурит, сложный мыслительный процесс, что в ее мозгу идет, с головой выдавая.
– И знаешь, что? Хочу чтоб мне с ней говорить хотелось. Обо всем, и неважно, глупости это или что-то важное.
Ведь одно к тридцати я понял – постель постелью, а настоящая жизнь в основном за пределами спальни протекает. Потому с Катькой и не срослось. Умела бы разговор поддержать, я бы, может, на ее вздорный характер глаза закрыл.
- А рост, Стеша, ерунда, – итог подвожу, а сам только сейчас осознаю, что это чистая правда. Всегда за фигурой гнался, а тут за месяц к истине пришел. Теперь понять осталось, чего с этим прозрением делать.
Стеша
Ерунда, говорит! Как спать-то после этого, господи? Ведь задел внутри что-то, девочки, наизнанку своими словами вывернул: и сердце колотится, и коленки дрожат, словно не под одеялом лежу, а в сорочке одной на студеном ветру оказалась. Лицо красивое с глазами серыми вспоминаю и раз за разом откровение его в голове прокручиваю. И чем темнее за окном становится, тем больше убеждаюсь: говорил он так, словно не о мифической женщине речь шла, а о той, что где-то поблизости бродит…
Все, не могу! Отбрасываю в сторону покрывало, рукой по полу в кромешной темноте шарю, пытаясь носки отыскать, и как только мне это удается, с постели подрываюсь. Выхода у меня только два: либо еще один бокал вина пригубить, либо теплым молоком спасаться. Надеюсь, о провизии Полонский позаботился.