Страница 21 из 81
Опасаясь, что нарушитель спокойствия мог оказаться «засланным казачком» и одновременно недоумевая над тем, как их смогли обнаружить, ведь квартира, где они находились сейчас, принадлежала матери одного из соседей Николая, что недавно сломала ногу и временно жила как раз у сына. Соколову старшему уже давно принадлежали ключи от нее, так как сын старушки был неизлечимым алкоголиком, а та весьма милой женщиной, и добродушный Николай не раз помогал ей по хозяйству. При таком раскладе братья надеялись, что их логово не должно было быть найдено, но все же боялись, что могли упустить что-то из виду. И теперь это что-то как будто выплыло на поверхность, заставляя их трястись всем естеством…
Евгений находился в смятенном состоянии. Он проделал длинный путь, следуя за тем, кого уже давно выследил и намеривался убить, пообещав отцу справится несмотря ни на что. А теперь он сидел рядом со своей жертвой, помилованный им, и собирался отправиться вместе с этим монстром в гнездо химер, что ненавидел всей душой. Как такое могло получиться? Прав ли он? И что он сделает с убийцей матери, когда найдет его, если это случится, конечно? Вопросы наседали на него, утомляли разум, и ни на один он не мог найти ответ.
Антон, развалившийся на стуле с сидящей на его коленях кошкой, был единственным, чей вид говорил о совершенном спокойствии. Он медленно жевал предложенную ему булочку с маком и покачивал в такт напеваемой им самим же песенки пальцами левой руки. Казалось, что сложившаяся ситуация не только не смущает его, но и воодушевляет. Словно новые детали, усложнявшие выполнение плана и способные, к слову, напрочь испортить итак неидеальную стратегию, лишь забавляли его, придавали остроту, натачивая острие ножа, на котором он находился.
- Я знал, что у Григорьева был брат, - наконец сказал Анатолий, когда все же сумел привести свой научный ум в порядок. – Но он практически не говорил о нем, и, если честно, мне всегда казалось, что он уже давно мертв…
- Мой отец был против работ брата. Он осуждал его. Они крепко поссорились и больше не разговаривали. То есть, как братья. Вообще папа не раз связывался с дядей, но только затем, чтобы пригрозить или попытаться убедить. С того времени ни один, ни другой уже не считали, что они родственники, - ответил Женя.
- Удивительно, - вздохнул Николай. – Как судьба распорядилась!
- Это не судьба, - не согласился юный гость. – Василий Иванович узнал о детях благодаря смерти моей мамы. Тогда они еще с отцом ладили, а он был просто обычным ученым, стремящимся найти лекарства от неизлечимых болезней. Но когда она погибла при этих странных обстоятельствах, а ребенка забрали… дядя просто помешался! Он все искал что-то, не выходил из лаборатории целыми днями, и, наконец, как-то связался с тем людьми. На их деньги он и открыл институт, где сейчас творит свои богопротивные деяния.
- Ах, вот значит, как его гений пришел к этому! – прошептал Анатолий. – Да, такой пытливый ум, как у него, не мог не заинтересоваться подобным удивительным открытием.
- И, разумеется, его брат не мог одобрить такого интереса к смерти собственной жены и этих опытов над ребенком, - добавил Николай.
- Не своим ребенком, - уточнил его брат.
- Во-первых, он этого не знал, а во-вторых это неважно! – возразил тот.
Антон улыбнулся, слушая эту сцену. Вот перед ним живая картина прошлого – два совершенно противоположных взгляда на произошедшее, два брата непонимающих друг друга. Талантливый ученый с неординарным умом и добродушный человек с большим сердцем. Более доступно представить то, что произошло между Григорьевыми, было бы невозможно.
- Все так и было! – согласился тем временем Женя, предупреждая зарождавшуюся уже ссору.
- Значит, теперь вы с отцом просто разыскиваете детей семи судей и уничтожаете их? – переспросил Анатолий.
- Да, мы…
- Малыш-то уж точно еще никого не убивал, - сказал Тоша, продолжая нажевывать булку и таким тоном, словно просто так, в пустоту.
- С чего вы это взяли? – с вызовом поинтересовался Евгений, кажется его обидело подобное заявление.
- Я вижу это в твоих глазах, - ответил Домов и устремил свои собственные на собеседника.
Тот ощутил себя так, словно его разглядывали под микроскопом и неосознанно съежился. Да уж, эти страшные очи могли видеть насквозь, без сомнения!
- Это так, - пискнул мальчик. - Я еще никогда… Но… я могу! Да!
- Угу, - совершенно безразлично подтвердил Тоша, вновь обратив свой взор на печеное, тем самым давая понять меж строк, что он не согласен.
- Я смогу! – капризничал парень, не желая, чтобы его не признавали.
- Как хочется самоутвердиться! – Домов отложил свой деликатес. – Ты помнишь, что мы с тобой о жизнях говорим? – ехидно поинтересовался он, поглядев на собеседника. – И ты пытался убедить меня, что не такой, как я?
- А… - тот снова был растерян. Опять его мораль была подорвана и измята. Он опустил голову, часто дыша, не понимая, что происходит, и отчего он везде и всюду оказывается не прав.
- Слушайте, - обратился тем временем Антон к Соколовым. – Меня тут вот что удивляет – отчего это вы, парни, ничего не вытворяете рядом со мной? Времени, чтобы ощутить мое влияние, у вас было предостаточно!
- Вы говорите о побочных волнах? – спросил Анатолий. – Вы способны как-то воздействовать на людей?
- Да, неосознанно.
- Ясно. Среди подобных вам это встречается. Мы называем таких – «зараженными».
- Зараженными?
- Да, иногда у детей семи судей присутствует нестабильный ген, нарушающий в их организме нормальную работу того или иного отдела мозга, заставляя его мутировать. Это – как бы вам доходчивей объяснить? – и порождает силу, неконтролируемую его обладателем...
- Вполне доходчиво, - улыбнулся Тоша. – Продолжайте.
- Его влияние на окружающих похоже на волны, воздействующие на рецепторы и вызывающие ту или иную реакцию. Вот от близости Эн, например, становится плохо.