Богиня

Моя первая прекрасная девичья любовь. Мы были неразлучны. Даже воспитатели ласково смотрели на наши сцепленные руки и улыбались. А дразнилки «Тили-тили тесто, жених и невеста» от ребят нас не задевали ни капельки. У нас был свой собственный мир, такой же, как мои персональные облака — волшебный и прекрасный. Он мне решал задачки по геометрии, я ему писала сочинения. Он был таким смышленым и сообразительным, добродушным и очаровательным, мой Андрей, а я... Так и осталась робкой, неуверенной в себе девушкой Любой…

****

В приюте мне начали сниться сны. Помню лет этак с десяти-двенадцати... Иногда страшные до дрожжи, иногда непонятные и тревожащие. Иногда веселые и развлекающие. Разноцветными картинками передо мной проносились события, в моих снах жили люди, взрослели дети. Нарезанная мелкими кусочками чья-то жизнь... Сначала я ничего не понимала и плакала, просыпаясь. Меня несколько раз водили к детскому психологу, но никаких отклонений не нашли. Списали все на тоску по родителям и яркую фантазию... Потом, после успокоительных и долгого лечения от нервного расстройства я просто перестала говорить о снах нянечкам и врачам. Это была моя тайна. А сны по-прежнему снились мне почти каждую ночь...

Иногда мне казалось, что я со стороны наблюдаю за чьими-то жизнями. А особенной чертой всего этого было то, что многие люди из снов были в необычных нарядах, которые я видела только на картинках в книжках. Они странно разговаривали на непонятных языках, жили в диковинных домах, в незнакомых городах. Там не было высоких домов, электричество не освещало дороги, и лошади ходили по улицам.

По началу людей было так много, что я почти никого не запоминала, все лица сливались в один мелькающий поток. Кусочки детства, юности. Мальчики, которые в молодом возрасте учились драться на мечах (у нас были игрушечные в приюте, я видела, что это такое), девочки в широких платьях до пола жеманничали перед зеркалом... Иногда я видела страшные наказания, непонятные мне, пугающие до дрожжи. Поле того, как во сне мне показали, как выпороли кнутом красивого светловолосого мальчика и у того вся спина была в крови, я в истерике рыдала целое утро и никто не мог меня успокоить. Постепенно, с течением времени я взрослела, и дети в моих снах взрослели вместе со мной. Сны снились почти каждую ночь, и постепенно я привыкла к ним, как любой человек привыкает к неизбежному...

Со временем людей во снах становилось меньше и начала даже их узнавать. Сны стали более предметные и замедлились. Одни и те же юноши и девушки могли по нескольку раз за месяц появляться в моем сне, то на минутку, то на несколько мгновений. Теперь можно было просмотреть пусть коротенько, но почти логичный цельный кусочек жизни кого-то одного. Час жизни одного мальчика, десять минут жизни другого, полчаса времяпровождения девочки-жеманницы или какого-то взрослого грозного мужчины. Мне даже становилось интересно. Как в кино... Пусть я видела, естественно, не всю жизнь, потому что, людей по-прежнему оставалось еще очень много. Я их путала, забывала лица, иногда проходило несколько месяцев между появлениями моих «любимчиков»... Помню мне очень понравилась одна красивая девочка, она жила в каком-то большом людном городе около моря. Она так была похожа на меня, такая же белокурая и худенькая. Любила мечтать и сидеть у окна, смотреть на небо и читать книги. Правда у нее были папа и мама, и я восхищенно вздыхала, когда мне удавалось подсмотреть за их «идеальной» (по моему мнению) жизнью. Ей дарили подарки, куклы и игрушечные домики украшали ее спальню. Родители возили ее в зоопарк и на пляж. У нее был маленький смешной щенок, лохматый и игривый. Я тихонько завидовала ее жизни, счастливой и беззаботной, мне так нравилось подсматривать за ней... Но однажды, когда мне было около семнадцати, она пропала из моих снов и больше никогда не вернулась...

В семнадцать лет я стала вести дневник. Это было модно среди наших девушек, и я не стала исключением. Туда я записывала свои признания в любви Андрею, свои мечты и, конечно же, сны. Не знаю, почему это показалось мне важным. Сначала людей во снах было так много, что я едва успевала каждому выделить по одному предложению.

«Блондин сбежал сегодня из дома. Его поймали, и отец собственноручно выпорол и запер в комнате».

«Актриса с родинкой сегодня впервые выступила на сцене в театре. Провал».

«Мальчик с длинными волосами придумал своей маме подарок - лак для ногтей, который можно один раз нанести и менять цвет хоть десять раз на дню, дотрагиваясь кисточкой определенного цвета до ногтя».

И так далее... Но после того как я исписала две толстые тетрадки и ни разу не повторился персонаж, я поняла, что это бесполезно — их слишком много, и забросила записи...

****

В восемнадцать лет нас выпустили из приюта во взрослый мир. Я ужасно боялась и нервничала, ничего не знала и не понимала в жизни. Но Андрей успокаивал — у него уже был план. Я во всем положилась на своего парня. Мы решили, как только получим паспорта — тут же поженимся. Но сначала нужно было что-то делать с учебой. Андрей всегда хотел стать строителем. Он завороженно смотрел на высокие дома, стрелы кранов, окружающих новостройку, огромные бетонные плиты вокруг. И решил поступать в архитектурно-строительный институт.

Я же мечтала стать врачом. Я представляла, как я спасаю жизни, делаю операции, принимаю роды. Мечты. Мечты... Конечно, у нас, детдомовцев была льгота для поступления в институт, но увы, не медицинский. Так что мне пришлось довольствоваться училищем, и то, мне крупно повезло. Даже в медицинское училище был «блат» и принимали за большие деньги, которых у нас не было.

Государство нам дало стипендию и по маленькой комнатке в коммуналке и за это ему огромное спасибо. Мы с Андреем подали заявление в ЗАГС и стали искать обмен двух коммуналок на отдельную квартиру.