Страница 8 из 29
– Этот человек обвиняется в том… – голос слегка дрогнул, но барон тотчас же взял себя в руки и продолжил ровно и твердо, – Он обвиняется в похищении баронессы Трим, моей дочери… – Эти слова словно-бы лишили барона сил, его взгляд потух, руки как плети свисали вдоль тела.
Несколько минут назад, глядя на этого самоуверенного, яростного человека, я ни за что бы не подумал, что он способен любить. Теперь, присмотревшись к нему я понял, что ошибался. Ярость и гнев – вот основные эмоции барона, и любил он также – яростно и самоотверженно.
Подумав, что мы закончили, палач сделал было шаг по направлению к калеке, однако я преградил ему путь.
– Выйди! – приказал я, и палач пятясь покинул комнату провожаемый удивленным взглядом барона. – А теперь поговорим!
Калека перестал кричать и теперь сидел подтянув ноги к животу. Из его полуоткрытого рта свисала тонкая струйка слюны. Он спал. Какое-то время мы с бароном стояли глядя друг другу в глаза. Затем Трим едва заметно кивнул.
Глава 3. Жизнь на улице
Я хорошо помню, как мне хотелось есть. Желудок прилип к позвоночнику и отзывался на каждое движение ноющей болью. Мое лицо осунулось и стало напоминать обтянутый кожей череп. Руки покрылись ссадинами и царапинами, но стали менее чуствительными. При моем образе жизни это пришлось очень кстати.
Первые несколько месяцев выдались самыми тяжелыми. Адаптироваться к жизни на улице было весьма не просто. Несколько дней я слонялся поблизости от монастыря, надеясь, что все произошедшее лишь досадная оплошность. Убедившись, что ошибки не было, я попытался пристроиться к ватаге ребятишек орудовавших поблизости. Их вожак, мальчишка лет десяти, называвший себя Даном, долго рассматривал меня, затем отрицательно замотал головой.
– Почему? – спросил я тогда.
– При нашем образе жизни, стоит быстро бегать, а не хромать, – ответил Дан.
Спустя какое-то время я понял его правоту.
Выживание стало моей первостепенной задачей. Чтобы раздобыть пищу, я бродил по рынкам, и, если торговец был расторопней меня, частенько бывал избит за попытку кражи. Иногда, я ошивался на помойках, иногда просил милостыню. Изредка мне везло, но чаще всего засыпал я под громкое урчание своего живота. Моим новым домом стал переулок в квартале ремесленников. Там, под навесом над задней дверью я и коротал ночи.
Самыми яркими воспоминаниями той поры стали холод, голод и ощущение безнадежности.
Глава 4. Пропавшая дочь
Мы сидели с бароном по обе стороны небольшого столика стоящего в гостинной. В камине гудело пламя, разведенное сонным камердинером, перед нами стоял кувшин с двумя кружками. Алые отсветы огня пробежали по лбу барона, когда он начал разговор.
– Итак, инквизитор, – сухо произнес он, окинув меня тяжелым взглядом. – Моя дочь исчезла два месяца назад, сразу после ее двенадцатого дня рождения. Да, вот так вот, – вышла в сад поиграть и ни слуху ни духу.
Я видел, как у барона заиграли желваки, этот разговор очень непросто ему давался.
– Я распросил всех кто мог что-то видеть, или слышать. Ничего. Прямо злые чары. Моя жена с того самого дня отказалась от пищи, и бродила по дому как призрак. Шли дни, моя жена слегла. Я пытался уговорить ее съесть хоть что нибудь, но… – барон пожал плечами и взглянул мне в глаза, – вот тогда-то мы и нашли…
Стремительно сорвавшись с места барон ринулся в дальний угол комнаты и начал рыться в большом деревянном сундуке. Спустя сгновение он стоял передо мной протягивая кусок грязной, разорванной ткани.
– Это ее одежда. Та, в которой она исчезла. Я не хотел говорить об этом, но моя жена умела понимать меня без слов. На следующий день, после находки, она умерла. – Я увидел как в уголке глаза барона задрожала слеза. Сделав над собой усилие он продолжил. – Ну, в общем.... Я удвоил усилия и наконец нашел того, кто вроде как видел девочку похожую на мою дочь. И с кем? С этим вонючим куском дерьма, который сейчас стонет в подвале.
– И ты уверен, что твой источник надежен? – спросил я.
– Не считай меня дураком, инквизитор. – барон нахмурил брови – Я сперва поговорил с ним, с этим чудовищем…
– И?..
–Этот малый жил почти что в лесу, близких знакомых у него не было. На все мои вопросы отвечал потупившись " нет, господин", как будто других слов не знал. Но, знаешь что? Около его избы я заметил небольшой лоскут ткани. Он зацепился за куст облепихи. И угадай откуда он? – Барон швырнул на стол грязные лохмотья. – Вот отсюда!
Трим откинулся на спинку стула и стал наблюдать за моей реакцией.
– А ты спрашивал его напрямик? – спросил я как можно более бесстрастно.
– Да, я спрашивал. – барон зло улыбнулся и замолчал.
– И что он ответил? – спросил я нехотя. Мне не нравилось, что приходиться выклянчивать ответ.
– Он вдруг страшно перепугался, инквизитор. – барон склонился над столом, его громадные ручищи сжались в кулаки. – Начал заискивать передо мной. И я взбесился. Я обыскал его дом. Я и мои люди. Но ничего не нашел. Мы допросили его жену, но все без толку. Те же увертки и отговорки. Мы разошлись и вели себя несколько шумно, и вскоре к нам присоединился наместник государя. Выслушав суть проблемы, он приказал мне оставить недоноска в покое, и поискать еще доказательств. Видите ли, кусок тряпки для него не аргумент!