Под Крылом

 Полукровка запрокинула голову, рассматривая Змея на потолке. Тот отвечал тем же, немного сползя вниз и уставившись на бескрылую гостью желтым глазом с вертикальным зрачком.

 Оперативники у дверей, дежурные за пультами – все они, не мигая, смотрели на девушку, готовые отбивать атаку. Даже Вольф, словно случайно у него бок зачесался, спрятал руку под крылом.

 У многих были причины не любить людей, или опасаться за жизни других.

 Чужаки уже давно не появлялись в Отделе.

 Илья тоже разглядывал гостью, собирая детали в одно целое. Невысокая, она тем не менее была в полтора раза выше лилимов. Светлые пшеничные волосы коротко острижены. Пухлые губы. Круглое лицо, не типично лилимское с их наивностью, но очень похожее, приятное. Голубые глаза, аккуратный нос. Светлая здоровая кожа.

 Белоснежный комбинезон с поблескивающим на рукавах и плечах серебристым узором. Илья сощурился, пытаясь разглядеть его, но рисунок при каждом движении то исчезал, то появлялся, отказываясь складываться вместе.

 Арх знал, что Вольф, копируя его действия, точно так же рассматривает Соню Адлер. Возможно, к здоровому любопытству крылатого добавился еще и энтузиазм от возможности хотя бы внешне изучить что-то новое. Но полукровка, перестав обмениваться взглядами со Змеем, посмотрела именно на Илью, обойдя вниманием его копию в лице хирурга. Улыбнулась довольно.

 – Тут все так, как мне рассказывали. – Голос девушки, негромкий, перекрыл непрекращающееся ворчание Малкольма по поводу затекания крыльев.

 Белая разжала руку, отпуская плечо Сони, но не спуская с нее равнодушного взгляда.

 – Кто тебе рассказывал? – Уточнила крылатая.

 – Мама. Переход неустанно стережет неспящий страж, вечность которого так же длинна, как и жизнь начальника Отдела. Горе тому, кто без спросу явится пред очи Змея, чья чешуя неразрушима, и чей яд смертелен. – Произношение у девушки было идеальным, словно она всю жизнь говорила на языке лае. Следующую фразу Соня произнесла на лилимском. – За стражем стоит тот, под чьими крыльями найдет защиту всякий из нашего рода. Сила его необъятна, ибо питает он силы Древа, и мы отвечаем ему тем же...

 Илья, постаравшись скрыть эмоции, кашлянул. Когда-то лилимы действительно рассказывали своим детям эти сказки, бесконечно смущая ими арха. Потом на их место пришли другие истории, а эти, казалось, забылись.

 Оказалось, что нет.

 Но в этих сказках все равно была лишь одна выдумка. Лилимам нравилось придумывать такие вещи.

 – Теперь ты ответишь на вопросы? – Подражая голосу начальника, спросил Вольф, все еще прячась под чужим обликом. Голограмма у него была очень хорошей.

 Вот только Соня на него даже не смотрела.

 – Древо. Мы договаривались, что ты приведешь меня под руку к Древу и признаешь.

 Притворяться было уже бесполезно, поэтому ответил Илья.

 – Приведу. Но о признании проси лилимов.

 – Я спрашиваю не их.

 Повинуясь кивку начальника, Джар с Миром расступились, пропуская полукровку вперед. Та легко преодолела расстояние, тихо ступая по цветным плиткам, и замерев перед архом, протянула ему ладонь. За ней по потолку следовал Змей, под конец сдвинувшись на стену рядом с пультами и дежурными.

 Странное условие. Илья, помедлив, взял крошечную ладошку за запястье. Собственная рука, затянутая в черную кожу перчаток, показалась ему несуразной и громадной, как металлический протез по сравнению с изящной живой ладошкой.

 Переместившись со стены на пол, Змей ткнулся тупой мордой в пол рядом с ногами арха. Его длинное тело скользнуло, неощутимо касаясь подошвы ботинок, передавая собранные эмоции и данные.

 Что-то не сходилось. Как и прежде, Илья снова упускал какую-то деталь, терял ее в многообразии осколков. Паззл менялся.

 Крылатые смотрели на начальника Отдела. Смотрели – и пропускали. Склонили головы оперативники у дверей, признавая право арха.

 Так уже было однажды. Казалось – совсем недавно.

 – В нем шестьдесят два процента...

 – Прибор ошибся. Двадцать.

 И Вольф смотрит в глаза. Долго. Испытующе. Тихо пищат приборы, поддерживая в крошечном теле жизнь. Сил у ребенка не хватает на регенерацию.

 – Ошибся... – Задумчиво повторяет лае, и медленно кивает. Качаются бусины на кончиках височных косичек.

 Тогда проблема выживания не стояла так остро.

 По законам полукровку нужно было передать лирам. Старейшинам. Те воспитают из него боевого... Если сами не убьют.

 Но Илья дал слово.

 – Двадцать... И два. – Помедлив, тихо тянет хирург, и исправляет бумажные записи. – И вправду, приборы ошиблись. Некоторая неточность всегда присутствует. И как я сам не уследил?

 Старейшины лиров не должны узнать, что у боевого лира появился ребенок.

 Появился... И выжил.

 И двойные створки раскрываются. А Змей, - невиданное дело, - продолжает ползти следом, прочь от Зала Перехода, скользя по цветной плитке, словно в толще воды.

 Раскрыв крыло, Илья мазнул им по полу, по нарисованной чешуе, забирая информацию.

 Соня Адлер не боялась ни капли. Она ждала этого всю свою жизнь, и сейчас ее ничего больше не волновало. С того момента, как ей мама рассказывала сказки о Древе и страже.

 А ведь лилимы прекрасно рассказывают сказки. И Соне нечего бояться – ведь ее признают своей. Не могут не признать, так как за руку ее ведет сам Илья.