Страница 29 из 112
Курьер ожидаемо не прибыл, что утвердило нас в том, что атака была на нас спланирована, фирма стала жертвой взлома, а я – жертвой какого-то воздействия, стершего мне память за последние сутки. Чё-та как-та прикопалось ко мне мироздание с этой памятью! Там по ней бьют, здесь по ней тоже лупят – будь здоров! Чё происходит-то? Однако ответов, как всегда, меньше, чем вопросов, поэтому разламывать ими бошку я не стану – смысла в этом большого все равно нет. Наверное...
Придя домой, я разделся, прошлепал до душа и остервенело так помылся. Особенно яростно чесал жесткой мочалкой свою затылочную часть своего затылочного организма. Мысли в черепушке зудились, как те черти в купели со святой водой. Не давала покоя одна из них: когда Носорог описывал мне артефакт, у меня в клубящемся тьмой разуме сформировался образ щита. Былинного такого щита, что на левую руку бойцы пялят, дабы шишкой в лоб не получить.
Вторая мысль, которая не давала мне покоя – это «магия». Андрюшка проговорил это слово, и мое естество прям каждой клеткой дернулось, что-то там припоминая. При этом, данное припоминание не относилось к тому миру Игры, куда я несколько раз уже нырял. Там магии было – хоть завались, и к ней я ТАМ относился как к воздуху – обычная субстанция, ничего особенного. Но это ТАМ. А припомнил я этот момент с тем прицелом, что магия творилась при мне и ЗДЕСЬ. Или, что еще более страшно, творил я ее сам. И здесь.
Третья мысль. То, что я вылез из «зиндана» и те слова, которые я бурчал. Сама комната, в которой я находился, использовалась для задержанных на месте нарушения в темное время суток. Иногда сдать их властям не было никакой возможности (больно злоумышленник опасный, или желание клиента не совпадало с намерениями законодательных норм по этому поводу) – такие случаи были весьма редкими, но – были. И, специально для этих случаев, у нас и появилась одиночная камера со всеми соблюденными мерами безопасности. И удобствами в огороженном закутке.
Так вот. Зиндан – он и есть зиндан. Расположен в подвале, мокрый, бетонолитой, с одной лампочкой и аж на четырьмя телекамерами с функциями наблюдения, видео- и аудиозаписывания. На самом деле, лампочек было штук восемь, но, для пущего психологического давления на потенциального постояльца этого номера, их идеально ровного потолка, на одиноком проводе торчала самая настоящая «лампочка Ильича». Жёлтая и постоянно моргающая. Но главное: как и подобает любой уважающей себя тюремной камере, зиндан не открывался изнутри. То есть, как меня в ней с вечера закрыли, предварительно накидав мне внутрь и корма, водрузив стол на пол и спальный мешок на нары, так с утра меня и должны были открыть.
А потом парни рассказывали, что вышел я из него САМ, при этом хитро так вышел: нараскаряку, стелился так по полу, и молча. Они и заметили-то меня только, когда я к их посту с тыла подполз, буквально в сантиметрах пятидесяти от него (а это очень маленькое расстояние для жертвы, поверьте мне). Чуть не стрельнули даже, увидев мои налитые кровью глаза психически неуравновешенного человека. Но, как только я заметил, что меня заметили, то я тут и заговорил ту белиберду, которую они, в состоянии стресса немного не помнили: «Сейчас я этих мразей вычислю! Все роги пообломаю! Будут они мне по потемкам всяким прятаться! Семь-четыре-восемь-шесть, твою мать!». Весьма странная фраза, учитывая, что, невзирая на подвальное расположение, ни одного «потёмка» в округе не наблюдалось. Освещение было – будь здоров, и экономить на нем никогда не экономили. Тем более странно (и страшно) для ребят стало то, что я прошел, почитай, два десятка метров по абсолютно пустому, светлому и ровному пространству незамеченным. Дверь в «зиндан» была закрыта, значит и ее я запер за собой «без палева».
Про потемки мне стало ясно еще тогда, а сейчас догадка сформировалась в абсолютную уверенность настолько, что я выключил воду, медленно положил мочалку на пол, широко расставил руки и оч-чень аккуратно покинул, ставшее для меня опасным, кафельно-керамическое пространство санузла. Продиктовано это было тем, что я имел высокие шансы, в случае внезапного озарения, вздрогнуть, разъехаться ногами и получить позорную травму. И это – в лучшем случае. Потому как я понял, что вовсе не по потемкам искал я тех «мразей». Я полностью восстановил в памяти ту свою фразу:
«Сейчас я эти «роги» из «инвиза» выкастую! Будут они мне по «теням» ныкаться! Семь-четыре-восемь-шесть, твою мать! Шепчут они мне!».
И одновременно, до меня, наконец, дошло, каким макаром я подполз к парням на посту незамеченным. И почему они меня все-таки заметили, но буквально в последний момент...
Потому что именно в этот самый-пресамый момент начался откат моего собственного «инвиза»...