Страница 40 из 43
Потом всех собрали и похоронили мы в общей могиле, вон там! На бугре за старой церковью!
Чего молчишь, Коля? Заедем на могилку-то?
...-Петя, проснись! Петя!
Горячий шепот жены вытянул Петра из мягких теплых объятий сна.
-Чего ты?!
-Иди, посмотри! Третью ночь не спит, сидит на крыльце... как бы умом не тронулся?! Привел на свою голову, друга!
Петр чертыхаясь, выбрался из-под одеяла. Спорить с бабой себе дороже...
Луна ярко светила в окно. Щурясь, Петр пригляделся.
На ступеньках крыльца сидел, опустив голову, Николай. Гладил по кудлатой голове дворняжку Степку.
Утром рано Николай ушел на станцию, оставив Петру все что нес в вещмешке для родных. Невидимая рука давившая сердце три дня исчезла .За две бессонных ночи Николай решил чего он хочет придет в Германию и убьет всю семью того немца-Йогана Крайна. Три жизни за три жизни. Честный обмен и справедливый....
...Комбриг срочно собрал всех офицеров бригады в своей палатке. Набились, так что не продохнуть. За две недели бригаду стоящую во втором эшелоне, пополнили до полных штатов людьми и техникой. Ждали приказа наступать.
Так завтра наступление?
Скорей бы уж!
Капитан Николай Лукьянов потер запотевшее под трофейными часами запястье.
В батальоне за глаза командира звали "Железный Лука" за неутомимость и презрение к смерти. Про кличку эту Николай знал, но относился к этому факту безразлично. За год боев бывший башенный стрелок вырос в комбата, заполучил две раны и три ордена, да еще ожог на всю левую щеку. Начальству нравился смелый до безрассудства офицер. Его ставили в пример и восхваляли на партсобраниях.
Офицеры шептались за его спиной : "Семья у него погибла, двинулись мозги у парня..."
Комбриг кашлянул прочищая горло и наступила тишина. Он покосился на сидящего рядом замполита бригады. Тот разрешительно шевельнул бровями.
-Товарищи, из штаба пришло сообщение-ночью подписана капитуляция Германии. Гитлер отравился крысиным ядом! Собаке - собачья смерть!. Войне, конец, ребята!
Николай сидел истуканом на броне своего "Эмчи",американского танка. Крики радости и пальба в воздух не затихала уже который час по всей линии фронта. Танкисты раскурочили НЗ и закусывали им местную ядреную самогонку. К утру вся армия перепьется как на свадьбе... "Они проиграли, а мы победили... Они проиграли, а я не сделал то чего хотел больше жизни хотел... Какая же это победа?
До родного города мертвого фрица теперь как до луны... не возможно... не возможно..."
Николай ударил кулаком по броне раз и еще раз.
Он два года шел в Германию к этому проклятому городишке Брайтенау чтобы расквитаться за семью, своими руками перерезать глотки тем немцам с фотографии... Своими руками... А теперь что ж, не дойду? Каких-то сраных сто километров?!
Николай заскрипел зубами... Ну уж нет!
Когда зажглись звезды на небе, а победоносная армия пьяная от самогона, спирта и от радости, плясала у костров, Николай направился к линии фронта, прихватив немецкий автомат, штык-нож, заточенный до бритвенной остроты и вещмешок с НЗ. В вещмешке под трофейной маскировочной курткой, на самом дне рядом с картой лежали солдатская книжка Йогана Крайна, его смертный жетон и фото его семьи...
Рассвет застал Николая километрах в десяти от линии фронта, но уже в немецком тылу. Роща в овраге, вдали от дорог показалась ему безопасным местом. Он забрел в самый бурелом и задремал чутко рядом с трухлявым пнем. Немного отдыха просто необходимо.
Линию фронта удалось пройти без проблем. Со своей стороны всеобщая пьянка,которую ничем не сдержать.
Тем более что местность Николай знал. Сюда перед наступлением как обычно привозили танковых командиров чтобы ознакомить с местом прорыва. На офицера-танкиста этим вечером никто внимания не обратил. Войне конец-это был настоящий праздник, от души...
Немцы не праздновали, но явно пребывали в растерянности. Хваленая их дисциплина дала трещину. В передовом охранении разговаривали. Николай услышал гортанный говор и осторожно прополз мимо.
Натянув пятнистую маскировочную куртку, Николай пробирался по дну оврага, то и дело перепрыгивая через петляющий мутный ручей. Автомат держал наготове. В нескольких километрах севернее должна проходить железная дорога. Забраться в проходящий мимо состав и доехать до Братенау. Там,судя по картам, узловая станция и мимо поезд не пройдет. Опасная, но вполне реальная затея....
В сосняке рядом с железной дорогой Николай просидел весь следующий день. Поезда шли только к фронту. Нетерпение жгло грудь. Он пошел дальше на запад.
В сумерках вышел к хутору или малой деревне-не понять. Огней в окнах не было. Собаки не лаяли. Мелькали снопы света от мотоциклетных фар, слышалось стрекотание двигателей.
Патруль?
Николай затаился в зарослях бузины.
Утром убедился что хутор пуст и давно, может пару лет здесь не живут. Стекла в окнах выбиты, двери нараспашку...
На высокой липе возле покосившегося нужника висел солдат-немец в распахнутой шинеле. На груди табличка. Николай смог прочесть только одно слово: "дезертир". Шея набок, лицо черное. Дезертир от фронта далеко не ушел-все понятно...
Шинель для ночевок в сыром лесу не помешала бы... Только лезть на дерево и снимать покойника не хотелось. Время не ждет!
Деревню у подножия лесистого холма Николай обошел по широкой дуге и остановился чтобы прикончить банку консервов рядом со штабелем дров.