Страница 93 из 94
Ревность вспыхнула сухим стогом: -"Моя любимая ляжет с другим мужчиной в постель? Ну, уж нет! Я не допущу этого! Звонить, ехать, объясняться, - дернулся энергичный некогда глупец, запертый в малоподвижном теле, - хватать за руку, кричать, что она должна выйти за меня, Виктора Безрукова, немедленно..." - и горько застонал, когда попытался вскочить, а руки подломились.
Глава сорок седьмая
Ирина, Виктор.
-Тебе плохо?- Напротив сидела Каролинка.
-Мать видела?
-И слышала. Ты импотент и упрямый козел, - дочь повторила это, а затем спросила с вызовом: - Она тебе изменяла. Ты знал?
-Да. Но ты просила не уходить тогда, помнишь? Я хотел, чтобы семья...
-Папа, она сказала, что повесится, если я уйду! Я испугалась. А когда поняла, что она врёт, ты уже не хотел уходить!
Виктор скрипнул зубами, отгоняя дурноту: -"Идиот! Сто раз идиот! Досекретничал! Боже ж ты мой, что она пережила! Кому нужна твоя "жертва невпопад" *, отказ от личной жизни?"
___________________________
*- рассказ О Генри.
-...я мечтала, что ты уйдешь, и я с тобой. Мать, да? Равнодушная тетка, которая била меня и орала, что я сломала ей жизнь! А ты, а ты... Я ее ненавижу!
Дочь кричала на него, выплакивая обиду, о которой волк-одиночка и не догадывался. Слезы неудержимо лились по искаженному лицу, капали на его шею и грудь. Виктор не пытался остановить истерику. Тут помогла бы пощечина или стакан воды в лицо, но рыдала не посторонняя женщина, а дочь! И он не решался.
-Я так испугалась, что ты умрешь, папка! Я бы тогда умерла тоже, у меня больше никого нет! Я не буду жить с ней, не буду!
Дочь говорила с такой убежденностью, что Виктор понял: -"Уйдет, будет ночевать у подруг, пока Миранда с милицией не вернет. А потом снова уйдет, уже навсегда. А то сдуру выскочит замуж. За смазливого переростка... За состоятельного похотливого козла, который будет ее тиранить... И меня не будет рядом, чтобы защитить! Вот и допрыгался папашка, что дочь уходит из дома, доизображался, играя в семью, досекретничал, волчара... А если отправить её к старикам? Нет, это тоже не решение..."
-У тебя есть женщина? - внезапно спросила Каролина.- Дай телефон, я вызову.
Вконец растерянный Виктор тянул, сколько мог: -"Черт знает, что в голове у ребенка, сейчас сдуру признаюсь, а потом опять боком выйдет. Полежать бы спокойно, подумать... Эх дурья башка, почему именно сейчас ты варить не можешь?"
Делать очередную глупость не хотелось, но глаза дочери были требовательны, и он сдался, рассказал всё.
-Дай мне ее телефон. Я ей все объясню, папа, она поймет, она должна понять! - дочь безжалостно напирала на него. - Ты не должен быть один. Я уйду с тобой, если она примет. Папа, я знаю, что делаю! Папа!!!
-"Вот это поворот! - Разум одинокого, растерянного волка, неспособного защитить беспомощного волчонка, оставшегося без логова, заметался в панике, - ...а ну, Ирина не простит? Тут Каролинка нарисовалась - здравствуйте, дорогая мачеха! Можно мне к вам перебраться, желаю приемной дочкой быть. И останется - ни дома, ни денег, ни отца, ни матери..." - тревога собралась в тоскливый вой и рвалась наружу.
Рука потянулась к воде, сгребла поильник, сунула носик в сухие губы. Безруковым двигало желание залить жар, полыхнувший в лице, потянуть время: -"Думай, думай, думай, да ДУМАЙ ЖЕ!!!! - Но голова ощутимо гудела, словно коробка передач без масла, не находя решения. - Нагрелись мозги, сейчас начнут плавиться... "
В это время в коридоре раздались голоса: глухой и невнятный мужской и звенящий гневом - Ирины.
-Вы мне запрещать будете? Учтите, если плохо лечите - я вашу богадельню в порошок сотру, вы у меня вмиг дипломов лишитесь...
Дверь распахнулась. Неистовым тайфуном, торнадо, Эль Ниньо - да кем угодно, неостановимым, пострашней тех, что ежегодно крошат всмятку гипсофанерные жилища американцев - в палату ворвалась ОНА, сопровождаемая лысоватым мужчиной, дежурным врачом и Татьянкой. Халат, похоже, обуглился на запуганном враче, во всяком случае, был коричневого оттенка, или это теплый, больничный?
Неукротимый ураган стих, встав на колени перед постелью Виктора:
-Слава богу, жив!
В любимом голосе столько радости и облегчения, что даже многострадальная голова стала кружиться слабее. Но сомнения в реальности булькнулись в суматошное кружение обрывочных мыслей: -"...откуда бы Ирине взяться? Или крышку с твоего котелка, Безруков, сорвало от накипевшего за день? Бред? Но слишком приятный! Хорошо, рука немного слушается, и почти рядом с ней. Потрогаю - не галлюцинация? Вроде нет..."
-Я полная дура, ты знаешь? Ты тоже хорош, кто же слушает женщину? Взял и отпустил, - отчитывала закапанного слезами глупца единственная на свете женщина, имеющая на это права, - но я уже тут, а лечить буду сама... Я мигом поставлю тебя на ноги, применим наш способ...
-Что за день такой, слезный, - восторженно шептал волк-одиночка, выпрастывая вторую руку из-под простынки.