Страница 42 из 94
-Врать не умеешь, - вывернулась из кухни мама, - Не будет Миранда рожать. Каролинка сказала, а она поболе твоего понимает.
-А это зря, мама! Рано девчонке о таких делах судить.
-Ты меня поучи, сынок. Я ведь жизни не знаю, случаев не навидалась, - съехидничала мать, останавливаясь перед ним. - Дурень, надо новую жену искать, пока молод. Все равно вы жить не будете. Когда жена с мужем порознь отдыхают, развода не миновать! А где она с тобой последний раз была? На каком курорте? Ась? Не слышу!
-Вот ехидная старуха, - заступился отец. - Ну, чего ты нападаешь, мать? Сам с усам, разберется! Я говорил тебе, сын, когда у мужика крепкий тыл дома, он горы свернет? Да? Вот и думай об этом...
-"Да я надумал, батя! Надо чуток подождать, разведусь я с ней. Разведусь! Только дочь подрастет", - напомнил он себе, обнимаясь со стариками на прощанье.
-
Глава сороковая
Ирина, Илья.
Ирина тайком обратилась к доктору Хомутникову, психиатру и невропатологу, ушедшему в восточную, неконвенциональную медицину. В свое время тот одним сеансом иглоукалывания снял снохождение у Татьянки. Выслушав про Илью, врач сказал:
-Похоже, мозг сдавливается, отсюда боли и спазмы. Судя по симптомам, опухоль или паразит развивается. Назначу-ка я обследование... Ни в какую? Ятрофобия, скверно... Надо уговорить! Без операции, боюсь, не обойтись.
Увы, Филимонов не поверил Ирине. Он устроил дикую сцену с упреками, обвинил в желании избавиться от него, потом истерично вымаливал прощение, но категорически отказался обследоваться. А дела ухудшались. В течение следующего месяца у него трижды были приступы гнева. Только Илья не нападал на Ирину, а убегал на кухню, крича, что та травит его. Последний приступ случились ночью, разбудив дочь. Ирина с трудом успокоила Татьянку. Потом курила, пока угомонившийся муж спал, и думала, как же получилось, что вместо служения гению она выступает сиделкой сумасшедшего?
К утру окрепла обида на Филимонова, и решение почти сложилось - он так обманул ее ожидания! Ни любви, ни подвижничества, одна нервотрепка! После очередного приступа Илья услышал, что им пора расстаться. Он опять упрекал, обвинял и вымолил прощение. Терпения Ирине хватило еще на неделю. В один из вечеров она застала мужа над спящей Татьянкой. Илья шарил рукой под её подушкой:
-Пока спит, надо убрать лекарства, которыми она травит...
-Ты сошел с ума, - чтобы не напугать дочь, Ирина говорила шепотом, пытаясь перехватить руки мужа, - это Татьянка, какие лекарства? Немедленно отойди от нее!
Филимонов оттолкнул Ирину: -А-а-а! Вы все заодно! Я понял, вы все против меня! Я понял, понял, теперь понял, - и, чуть не выбив дверь, помчался вниз по лестнице, как был, в трусах и босой.
Накинув халат, жена бросилась за ним. Илья выбежал на газон, вцепился в тоненький стволик липы, постоял немного. Услышав оклик Ирины, метнулся к проезжей части, где с большой скоростью проносились одиночные машины, пользуясь простором и отсутствием гаишников.
-Илья, да остановись же!
-Нет, нет, нет!
Через плечо глядя на нее, Филимонов неуклюже пересек почти половину дорожного полотна, когда крупный грузовик начал визгливо тормозить, оставляя за колесами ядовито-белый дым. И тут Илью пробила судорога, мгновенно ссутулившая его, скрючившая. Он неуклюже повернулся на визг торможения, выбросил вперед руку и уперся в решетку радиатора, застывшую в десятке сантиметров перед ним. Ирина облегченно вздохнула, бросилась, чтобы увести:
-Илюша, пойдем домой, ну что ты такой упрямый!
Совсем как пес, оборвавший поводок и убегающий от хозяина, который идет вдогонку, Филимонов рванулся прочь, неловко оттолкнувшись от крыла грузовика. Два шага - и тупой удар подрубил, распластал на капот, впечатал головой в лобовое стекло большое тело и отшвырнул на несколько метров вперед. Лишь затем иномарка с изувеченным капотом запоздало завизжала тормозами.
-Не-е-е-т! - Горестный и безнадежный крик жены закончился над телом Ильи.
Она повернула его окровавленную голову к себе, увидела, как сардонический односторонний оскал уходил, превращаясь в былую, такую милую, ироническую усмешку доброжелательного лектора, и потеряла сознание...
Глава сорок первая
Ирина.
Заботы об упокоении зятя взяла на себя Аделаида Семеновна. Руководить агитбригадами, свадьбами, похоронами ли - она обожала. Гроб домой не повезли. Он стоял на беломраморном пьедестале городского морга бессмысленно красный, украшенный ленточками, до жути напоминая подарочную коробку конфет - этакое подношение могильным червям. Ирина подошла к желто-синему, плохо загримированному трупу, зажмурилась, прикоснулась губами к щетинистой щеке того, что осталось от гения, содрогнулась от омерзения и на кладбище не поехала. Боялась, не вынесет ритуал закапывания ненужной оболочки, умрёт сама.
Вымотанная месяцем бессонных ночей вдова добралась до квартиры, тихо осела на кухне, цепляясь за привычный ритуал курения, как за последнюю соломинку. Филимонов исчез из ее жизни, а с ним ушло все, чем Ирина жила последний год. Измученная душа пустовала, сердце больно сжималось или давало перебои. Корвалол, который мама держала для себя, только наполнил воздух противным запахом. Никотин не успокаивал, обида на покойного не проходила:
-"Отказался от лечения, чуть не убил нас и сам погиб! Вот и все твои достижения, Илья, вся твоя эвереттика. Зачем сходились наши миры? Ты оставил в моем такой след, что не вытравить ничем. Ты убил во мне надежду. Я не нашла себя в служении гению, не стала женщиной. Мне по-прежнему противно прикосновение мужских рук..."