Нулевой километр

– Что? – вскидываю глаза на притихшего водителя, и мысленно хвалю себя за решение нанести на щеки глину. Ни к чему ему знать, что в черных омутах его глаз мне хочется утонуть.

– Ничего, только один вопрос – мне с ними сидеть? – обводит указательным пальцем моих галдящих родственничков и лишь чудом успевает подхватить едва не свалившегося со стула Богдана. – Потому что если да, то вынужден огорчить. Я не шутил, когда говорил, что работать нянькой не нанимался.

А зря. Ведь дети ему идут, а это еще один повод перестать терзать себя обидой… Мы разные! Он наверняка мечтает о семье, а я просто не представляю себя матерью… Боюсь, что подобно Лиде не найду в себе хотя бы крупицу тепла, которой смогу поделиться со своим сыном, или, не дай бог, выращу дочь, как две капли похожую на меня. Буду раздавать ей советы, как соблазнять престарелых миллионеров, и даже слезинки не пророню, зачитывая тост на ее шумной свадьбе…

– Ярик с Леной справятся, – сглатываю, оглушенная собственными мыслями, и вновь перемешиваю разбухшие хлопья на дне тарелки. – Жора за город уехал, так что ночью его не будет. Можешь и сам куда-нибудь выбраться.

***

– "Нулевой километр"? – кошусь на вывеску над тяжелой дубовой дверью и с опаской поглядываю на двух байкеров, от которых даже на расстоянии в несколько метров разит дешевым пивом и застоявшимся запахом пота. Еще бы, в такую жару обтянуть свое тело черной искусственной кожей…

– Да брось, тебе понравится. Самое популярное место в городе, – Соколова настойчиво подталкивает меня в спину, а ее тучная соседка по лестничной клетке, нацепившая на полные бедра вульгарную красную мини-юбку, уже хватает меня за руку, уверенно волоча к зданию. – Я столик за месяц вперед заказала!

Все дело в гормонах, верно? Малыш, что развивается внутри моей подруги детства, напрочь опустошил содержимое ее черепной коробки, иначе объяснить желание приличной девушки отпраздновать девичник среди пьяных мужланов я не могу. Прохожусь потными ладошками по невесомому шифону своего синего платья и, набрав в грудь побольше воздуха, все-таки переступаю порог этого злачного места: дерево, металл и старые покрышки, из которых какой-то очень находчивый дизайнер смастерил столики, накрыв пирамиду из шин тяжелым стеклянным кругом… Миленько, ничего не скажешь, а от вида пива, подающегося здесь в трехлитровых банках, и вовсе хочется бежать без оглядки.

– Я здесь есть не буду, – отказываюсь от протянутого мне меню и прежде, чем усесться на деревянную скамейку, тщательно обтираю ее влажной салфеткой.

Да мне в родительской квартире спокойней, хоть я и знаю, что по ночам на охоту со всех щелей выбираются тараканы: подъедают крошки со скатерти, лакомятся обойным клеем в местах, где они отошли от стены, и наверняка пытаются пробраться в мою косметичку…

– Зазналась ты, Юлька, – Снежана беззлобно бьет меня по плечу, надувая свои алые губы, а Ленка закатывает глаза, отмахиваясь ладонью от зловонного дыхания сидящих неподалеку девиц. – Раньше и не в таких местах бывала и не жаловалась, а теперь вон, антисептиком руки ,натираешь… Что, в Москве, что ли, лучше?

В разы! По крайней мере, я к заведениям общепита придирчива: внимательно изучаю поданные мне блюда, штудирую сайты в поисках негативных отзывов и принципиально не покупаю вино неизвестных марок – кто знает, чего они там намешали?

– Пей, – только девушек мои принципы совсем не заботят. Пихают мне в руку заляпанный бокал и выжидательно сканируют меня глазами: Соколова не думает притрагиваться к апельсиновому соку, а Астафьева насмешливо выгибает неестественно черную бровь, прокручивая в руках тонкую ножку своего фужера.

– Пей, не отравишься. Кто-то ведь должен меня поддержать, а то Ленка со своей беременностью все карты спутала! Хорошо хоть девичник не свернула, ато не свадьба, а клуб пенсионеров: оливье да газировка! Пей, и рассказывай, как ты там в Столице устроилась. И правда ли, что у твоего мужика собственный самолет?

– Правда, – киваю, с трудом проглатывая ту кислятину, что здесь выдают за мальбек, и все-таки хватаю с тарелки дольку темного шоколада. – Только он пока не мой.

– Женат? – округляет глаза толстушка, так умело разыгрывая удивление, что я прыскаю со смеху, мысленно аплодируя ее актерским способностям, ведь сомнений, что Соколова не раз обсуждала с ней мою личную жизнь, у меня нет. Ну вот такая она: если нужно поддержит, потребуется, пожурит, но удержать твои тайны в недосягаемости для посторонних просто не способна. А мне по большому счету плевать, я эту блондинку с пятым размером груди и спасательным кругом на талии, может быть, больше никогда не увижу. Ни ее, ни этих провинциальных дикарей, что громко ругаются, заливая в горло паленку.

– И что тебя это не задевает, что он помимо тебя еще и с женой того, – трет друг о друга указательные пальцы и, присвистнув, ведет головой в сторону. – Нет, я бы так не смогла! Если полюблю, ни с кем делить не стану.

Я тоже. Пожалуй. Только вряд ли мне грозит потерять голову от мужчины, ведь в одном моя мама права – я сухарь, пересушенный, почерневший от высоких температур жарочного шкафа… И если когда и теряла связь с реальностью, то в руках человека, который к таким как я равнодушен. Да и то дрожала я вовсе не от теплых чувств, а от пресловутой похоти, которую приличные женщины вроде Соколовой или той же Снежаны, вряд ли испытывают. Похоти, заставившей меня немного тронуться рассудком, только и всего…

– А я его не люблю.

– Ей ее водитель нравится, – перебивает меня Соколова, сияя ярче тех ламп, что украшают изуродованный стальными балками потолок, и даже не помышляет испуганно извиниться, стойко выдерживая полный укора взгляд моих заблестевших глаз.

– Не неси ерунды. Ничего он мне нравится! – совсем!

Я его вычеркнула из мыслей, без права на возвращение. Весь день избегала разговоров, намеренно ушла в детскую, позволив ему в одиночестве прорабатывать кубики пресса, и тайком спустила в мусоропровод его духи, чтобы не смел отравлять кислород морскими нотками своего парфюма.

– Конечно! Поэтому весь вечер сама не своя? С тех самых пор, как он ушел в неизвестном направлении сводить с ума местных женщин своей хищной улыбочкой?

В серой футболке, поверх которой набросил простенькую фланелевую рубашку в крупную клетку… Никакого вам лоска и шика, никакой солидности, которую я так ценю в мужчинах, лишь доступная практичность, отвечающая тенденциям моды. Ушел, а я так и замерла у окна, убежденная, что выглядеть прекрасней просто невозможно…

Боже. Да бред это все! Защита утомленного потоком информации мозга – выбрал самого вменяемого человека в моем окружении и теперь добавляет розовой ваты во все воспоминания о Бирюкове!

– Я за детей переживаю. Уверена, они уже разбирают дом на кирпичики, – отмахиваюсь от подруги и теперь добровольно наполняю бокал ягодной бурдой. И никаких сожалений о грозящем мне похмелье: уж лучше так, хуже чем здесь и сейчас уже не будет.

– Вот и отлично, – хитро улыбается будущая мать, наконец, пригубив свой полезный апельсиновый фреш, и, наклоняясь, заговорщически признается:

– Потому что водитель твой здесь. Только что сел за барную стойку. И раз ты не питаешь к нему никаких чувств, я планирую свести его со Снежаной.

Максим

Мне хочется надраться до чертиков. Наверное, эта тупая мужская привычка, чуть что хвататься за стакан и топить печали в крепких напитках, заложена где-то в генах. Как любовь к шопингу у женщин или неконтролируемая тяга к сладкому у детей.

 И если уж выбирать из богатого ассортимента бара, я бы остановился на водке: крутить в руках стакан с виски или тем же коньяком, ловя себя на мысли, что жидкость на дне бокала напоминает мне цвет ее тронутых печалью глаз, я не хочу. Потухших глаз, лишь на секунду озарившихся светом, то ли благодаря отражению медных кудрей Ярослава, то ли от теплоты, что она настойчиво прячет от брата, продолжая играть роль злой старшей сестры.