Нулевой километр

– Смотри, как бы я ни переусердствовал, – хорошо хоть напарник мне достался понимающий!

Максим аккуратно касается синяков, проходясь подушечкой большого пальца по воспаленной коже, и резко встает, как и подобает будущему супругу. Хватает Жору за шею, вынуждая привстать на носочки, и рычит, не оставляя сомнений, что официальная часть закончена. Больше никаких любезностей!

– Я ведь тоже вспыльчивый, Жора. Еще раз пожалуется, могу и я силы не рассчитать. Понял?

– Пусти!

– Понял, спрашиваю?

– А как узнаешь? – от негодования Голубев брызжет слюной, становясь красным, как помидор, и безуспешно старается оттолкнуть от себя свирепого Бирюкова. – Я ее сюда не звал. Переживаешь – в город с собой забирай. Нечего в семейные дела лезть, ни тебе, ни подстилке твоей! И угрожать мне не смей, я с участковым на короткой ноге.

Естественно, он же здесь частый гость! Только и делает, что принимает жалобы от соседей на постоянные крики из-за нашей двери, да выписывает штрафы уснувшему на лавке главе семейства…

– Все равно ей покоя не дам. Пока не уедет, пусть даже не мечтает, что я буду молчать! Баба должна свое место знать!

– Уверен? – водитель скалится, и с силой отшвыривает от себя оборванца, что приложившись лбом к батарее, воет, обхватив голову трясущимися руками. И сейчас не поймешь чего в нем больше: жажды опохмелиться или страха за жизнь.

– Ну, проверим, Жора. Потому что я остаюсь. Ты ведь не против, любимая? – вовсе не ласково сгребает меня в объятья мой верный рыцарь, и шепчет, чтобы слышала только я:

– Тебе это встанет в копеечку.

Мне мотивов Максима никогда не узнать. И причину этого странного блеска в глазах, что заставляет мое дыхание сбиться. Какое мне дело? Может быть, он просто не терпит насилия над слабыми, оттого и дышит так тяжело, все еще удерживая меня под защитой своих крепких рук? Но одно отрицать нет смысла – я готова потратиться, если это поможет мне в затяжной войне с маминым мужем.

Глава 22

Нет предела человеческой глупости. По крайней мере, когда дело касается моей семьи, датчик безумия просто зашкаливает. Горит красным, предупреждая об опасности, и разрезает тишину пронзительным воем сирены.

- Тебя убить мало, Ленка! — мазнув по влажным волосам дрожащей ладошкой, я опускаю лицо на сложенные руки, больше не в силах лицезреть себя в зеркале. Интересно, как сильно я похудела на нервной почве, если щеки мои впали, а под глазами залегли глубокие тени?

- Ой, подумаешь! Завтра дядя Жора от страха имя свое забудет! Вот увидишь, слиняет в гараж или в комнате закроется…

- Уверена? Что-то сегодня он от ужаса не трясся, — больше скажу: довольно быстро взял себя в руки и матерился как сапожник, приложив к шишке замороженную тушку цыпленка. Поверьте, лишь благодаря Бирюкову, что явно не привык церемониться с людьми, вроде Голубева, он перестал терзать мои уши своими ругательствами.

- Так пьяный ведь! Ему в таком состоянии море по колено! А вот когда протрезвеет, в сторону твоего жениха даже взглянуть побоится!

- Он мой водитель! — бросаю зло, для убедительности еще и по столешнице хлопнув, и вперяю свой разъяренный взгляд на ребенка. Боже, ей одиннадцать только через месяц исполнится, а она уже планы строит по спасению семьи! Где была моя голова, когда я соглашалась на это цирк?!

- Ну, Юль, вот увидишь! Все обойдется, — девчонка нежно касается моей макушки, как сделал бы взрослый, желая успокоить расплакавшегося малыша, и полушепотом, чтобы никто нас не услышал, щебечет:

– Одну ночь переночует, а завтра всю дурь из Голубева выбьет! Можем, вообще, сказать, что Максим бандит! Я вот сначала так и подумала, – проходится гребнем по моим мокрым прядям, и тут же взбивает их свободной рукой, вновь придавая прическе небрежности. – Взгляд у него пугающий, так что не подкопаешься.

В ее возрасте все воспринимается так просто! Сеешь тут и там бестолковыми идеями, пользуясь тем, что в семье привыкли считать тебя здравомыслящей, а когда план не срабатывает, пытаешься перевести свое поражение в шутку! Еще бы! Это ни ей с Бирюковым комнату делить. Боже, я собираюсь ночевать с ВОДИТЕЛЕМ! Всю ночь слушать его дыхание, или жуткий храп, от которого к утру у меня разыграется мигрень!

– У меня, вообще-то, мужчина есть! А из-за твоей идиотской задумки я должна делить постель с другим.

– Ой, не начинай ладно? Ты в одиннадцатом классе сразу с двумя встречалась! Думаешь, я не помню, как ты с одного свидания на другое бегала? И как заставляла меня врать своему однокласснику, говоря, что у тебя грипп, хотя на самом деле ты с Антиповым в кино бегала?

– С Антоновым. И на что это ты намекаешь? – отстраняюсь, разворачиваясь к своей наблюдательной сестре и вырываю расческу, больше не желая терпеть ее прикосновения. Я не подарок и монашкой никогда не была, но этот Ленкин тон… Не заслужила я такого осуждения.

– Юль, твоему мужчине ведь необязательно знать, что водитель с нами живет. Да и Максим к тебе явно приставать не станет.

– Откуда такая уверенность?

– Видно же, что ты не в его вкусе, – произносит беззаботно, а мое сердце пропускает удар.

Это немного обидно, знаете ли! Я, конечно, в любовницы к нему не стремлюсь, ведь дешевым бязевым простыням я предпочитаю шелк, но мое женское самолюбие явно страдает. Думаете, я не вижу, что кроме безразличия, жалости или злости я у Бирюкова никаких чувств не вызываю?

– Не маленькая еще о таких вещах рассуждать?

– Когда за Ярика домашку делаю, ни у кого таких вопросов не возникает. И, вообще, это ведь на одну ночь, больше Голубев не продержится.

- А дальше что? Будем Бирюкова из Москвы вызывать всякий раз, когда Жору домой потянет?

Я наворотила делов… Рискнула собственным будущим, а им хоть бы что! Мне с ним кровать делить, а сестра так спокойно об этом говорит, словно ничего неправильного в этом нет… Тихомиров меня уничтожит, если узнает, что я вытворяю, и попробуй потом докажи, что я в Максиме мужчину не вижу! Ведь не вижу? Красивая картинка, за которой можно спрятаться в минуту опасности, не больше...

- Давай ему на полу постелем?

Отлично! Это ее хобби науськивать окружающих на глупости?

- А когда этот… — вовремя осекаюсь, вспоминая, что передо мной школьница и нецензурной брани в ее детстве и без меня предостаточно, — когда Голубев утром заглянет, сказать, что до брака у нас целибат? Иди-ка ты, Ленка, Богдана корми. Дальше я уж как-нибудь без тебя разберусь…

Мне бы хоть чуточку одиночества, хоть минутку побыть наедине со своими мыслями. Их срочно нужно привести в порядок, разложить по полочкам, отсеять ненужные и тогда, даю голову на отсечение, выход найдется.

***

Ладно, в этом нет ничего криминального. Я ведь не невинная дева, что прежде мужчин не видела! И это лишь совместный сон, без всяких объятий, страстных поцелуев и разговоров о любви!

 Поправляю свою просторную футболку, затягивая потуже пижамные штаны, и, набрав в грудь побольше воздуха, переступаю порог зала.

Свет не горит, но отблесков уличных фонарей, гуляющих по стенам, вполне достаточно, чтобы разглядеть мужчину, усевшегося на краешек расправленного дивана. Да уж, ребята потрудились на славу – даже белье заменили, чтобы их защитник хорошо выспался.

– И как долго нам разыгрывать этот спектакль? – все в Максиме выдает напряжение: ноги в широко расставлены, локти опираются на колени, голову склонил так низко, что мне не разглядеть выражения его лица. Впрочем, а надо ли? И так понятно, что ничего хорошего эта темень от меня не скрывает.

Обхожу Бирюкова и нервно дергаю полупрозрачные занавески, прекрасно зная, что никакой преграды для пробуждающегося солнца они не представляют. Это скорее ритуал, без которого я не смогу заснуть, так что, одолев эти чертовы шторы, я с облегчением выдыхаю и разворачиваюсь к застывшему в ожидании «жениху».

– Не знаю, – к чему врать, если в последнее время, все идет наперекосяк? Чтобы я не делала, со всех сторон на меня ссыплются неудачи.