Поверь мне

Глава четырнадцатая. Брат & соперник.

В настоящее время…

Я ее по голове стукнул? Серьезно? Что еще она на меня повесит? Хотя плевать, пусть думает, что хочет, так даже лучше! Не бывать такому, чтобы я перед кем-то оправдывался, особенно перед ней!

Она молчит, но в ее бесстыжих бирюзовых глазах так и читается укор. Хорошо хотя бы лишь в глазах и руках, сложенных на груди. Сама она ничего не говорит, потому, видите ли, что наша толстуха на меня обиделась! Как пятилетний ребенок, честное слово! Она теперь все время молчит, но все равно меня бесит. У нее вообще буквально невообразимый талант выводить меня из себя. Например, тем, что я не могу отойти от нее, эта тварь внутри боится, очень боится снова ее потерять.

Когда она отключилась, почти сразу потерял контроль, если это еще можно так называть. Какой к чёрту контроль, если зверь уже начинает манипулировать моими чувствами, внушать свои ужасные желания?

Убить того, кто сделал ей больно? Да легко! Мне даже кажется, я сам этого захотел. Поездка на территорию другой стаи, почти объявление войны из-за ее глупого безрассудного поступка? Да запросто, всё, чтобы вернуть ее обратно.

А что дальше? Что будет, если они заметили наш визит? Я убил человека на их территории, хорошо, если об этом не узнают охотники, иначе – конец многолетнему договору. И всё из-за нее, всё рушится из-за нее!!! Из-за того, что она приехала в этот город, из-за того, что вернулась, из-за того, что убежала! Всё из-за нее, моя жизнь начала крутиться вокруг этой толстушки, и мне это совсем не нравится. Самое ужасное, что я не могу ничего с этим поделать. Марго и Михаил уехали улаживать все дела с родителями Даши, без понятия, кто была та женщина, но не их родственница, по запаху сразу понял. Правда сделали они это позже, после того, как сорвавшись, я чуть горла им не перегрыз, только Дима и смог меня утихомирить.

– Если ты не дашь Михаилу ее осмотреть, она умрет. По-настоящему умрет, так же, как моя Нина, – он говорил холодно и почти что равнодушно, но зверь ему поверил.

Дал мне превратиться обратно, но все равно внушал мне свои мысли и чувства. Страх вязкой жижей сдавил грудную клетку, он давит и не отпускает даже сейчас.

– Скорее всего сотрясение, надо делать рентген, чтобы узнать насколько сильное, – бормотал Михаил.

– Это ты ее так? – спрашивает Марго сиплым голосом, отмывая ее от засохшей крови губкой.

Даже не скрывала своего осуждения, но я не собирался оправдываться. Дима сидел в кресле в углу присматривал за Ваней, валяющимся без сознания на другой кушетке. С ним я чуток перестарался, раз уж он до сих пор не очнулся. Правда, дело у меня к нему исключительно одно: узнать кто этот чёртов Юра.

– Там было много крови, – говорю зачем-то, как можно незаметней перебирая в руках ее пухлые пальчики.

– Где? – рассеянно переспрашивает Дмитров, осматривая пациентку дальше.

– Говорю: она крови много потеряла, я рану зализал, но этого, по-видимому, мало, – чуть отстраненно смотрю на ее руки.

Стараюсь успокоиться, не чувствовать эмоции зверя, отгородиться. Но все мысли как будто крутятся вокруг нее, отвлечься просто невозможно. Михаил странно прищурился, повернул ее голову набок, стараясь рассмотреть, где раньше была рана. Показываю те места, но от ран там не осталось и следа.

– Странно, – бормочет мужчина.

– Что «странно»? То, что Кай убил кого-то и не говорит нам причины? Или то, что Кирилла уже могли там разорвать, пока мы здесь остаемся. Может, я одна поеду, а? – Марго бросила красную от крови губку и нервно затрясла руками.

– Кирилл не маленький, справится, – пытается успокоить ее Дима.

– Почему все должны страдать из-за твоих косяков, Кай? Сделал бы как Миша, плюнул на ее желания и отымел!

Скорее всего, у нее сдают нервы, ибо об истории ее знакомства с мужем в этой семье не принято говорить. Никогда. Эта тема еще большее табу, чем их мертвый ребенок.

– Марго! – вскрикивает Михаил, они обмениваются взглядами, но мужчина отводит глаза первым – проиграл.

– А то, что я не хочу, никого не волнует? Не хочу идти на поводу у этой твари, это вам не ясно? Его чувства мне противны, но я не могу ничего с ними поделать!

Отпускаю ее руку и со злостью толкаю ногой стул, он разлетается, встретившись со стеной. Могу только рушить и совсем ничего создавать. Запускаю пальцы в волосы, отхожу от нее на несколько шагов и почти сразу понимаю, что не могу без нее даже дышать. Грудь сдавливает как комком от страха этого зверя. Теперь, зная насколько она хрупкая, насколько беззащитная, он ее не оставит и мне не позволит. Чувствую боль, тягучую, неприятную – мою. Сжимаю челюсти до боли, рычу, опираясь руками на стену. Не хочу быть с ней, просто не хочу! Какое там убить? Где было это «убить», когда я убивал за нее? Где было это «убью», когда бежал к ней как собачка? Где было это «убью», когда целовал ее?

Нигде, его нигде не было. Лишь чувства зверя, его желания, его зависимость и при всем этом моё тело и моё чёртово связывание! Я раб, раб какой-то страшной девчонки. Закрываю глаза, судорожно выдыхаю и наконец поворачиваюсь к остальным.