Страница 9 из 11
Назад пути не было, а будущее рисовалось как сквозь туманную дымку. Что там, меж зубцов короны? Как это – быть королевой?
Демира ушла задолго до окончания пиршества. Перевалило за полночь, но веселье было в самом разгаре. Она старалась уйти незаметно, чтобы не обидеть своим отсутствием людей. Король – она приметила – ушёл ещё раньше. Рана сильно тяготила его, он слабел, и не хотел, чтобы народ видел его таким.
Воительница вошла в богатые сумрачные покои дворца. Тишина окружала её, лишь свет лампады бросал жёлтые тени на каменные стены и выложенный белой глиняной плиткой пол.
Демира поднялась в отведённую ей комнату, зажгла свечу в лампе, подошла к узкому, забранному кованой решёткой окну и распахнула ставни. Холодный ветер плеснул ей в лицо, она глубоко вздохнула, вынула заколки из волос, свободно тряхнула головой. Расшнуровала корсаж платья, и тяжёлые юбки скользнули к ногам. Она переступила через них, осталась в одной нижней рубашке, подняла руки, расправляя упавшую на плечи волну тёмных волос.
Она не чувствовала вины. Ни перед памятью Говарда, ни перед своей любовью к Арий Конраду, ни перед правом остаться честной к себе.
Король провозгласил её королевой. Теперь нужно, чтобы её признал народ. А народ способен признать лишь королеву короля.
Демира одёрнула подол тонкотканной нижней рубашки, взяла лампаду. Никто не увидит её раздетой в коридоре. Все празднуют. Ей же нужно отдать долг.
Она миновала длинный коридор и поднялась по лестнице в опочивальню короля. Не медлила перед дверью, открыла её и вошла в комнату. Подошла к большой кровати под алым балдахином, откинула кисейный полог. Король Вирджил Великий спал, лицо его было спокойно. Белая рубашка закрывала его раненое тело.
Демира присела на край кровати, легко перебросила стройные ноги на тонкие, ласкающие негой простыни.
- Имя тебе – Искушение, - тихо сказал Вирджил Великий и открыл глаза.
Их ясный взор не был затуманен сном, болью или вином. Он ждал её. Он знал, что она придёт.
- Мой король, - насмешливо произнесла Демира и коснулась ладонью его широкой груди.
Впервые она увидела, как сурово сжатые губы этого мужчины тронула мягкая, почти нежная улыбка.
- Над тобой нет королей, Демира, - напомнил он, - всё, что ты делаешь, ты делаешь по велению своего разума и сердца.
- Не думаю, что мне придётся жалеть об этом, - воительница протянула руку, расстегнула ворот его рубахи.
- Халиф на час, - спокойно произнёс Вирджил Великий, - день убьёт меня.
- Такова воля богов, - согласно кивнула Демира.
- Ты пахнешь соблазном и мёдом, - грубая мужская ладонь коснулась её лба, спустилась к щеке, отодвигая прядь густых волос, легла на плечо, скользнула по нему, сбрасывая вниз короткий рукав рубашки.
- И к чёрту вечность! Какой в ней прок? – пробормотала Демира, потянулась вперёд и задула стоявшую в изголовье кровати свечу.
Её разбудило чувство тревоги. Предчаяние подкравшейся беды будто подбросило, заставило открыть глаза и подняться, сесть на постели. Вирджил Великий лежал рядом с нею. Чело его было спокойно, как у спящих, но он не спал. Ровное дыхание не вздымало могучую грудь короля, не вздрагивали в полёте сновидений опущенные веки. Тело неподвижно застыло на кровати, и тонкая струйка крови спускалась из уголка плотно сжатых губ на подбородок. Государь был мёртв.
Тело его ещё не успело остыть, и кровь не подсохла, но напрасно Демира тщилась вернуть ему жизнь. Не зажечь было боле эту угасшую лампаду.
Гоня прочь от себя паутину липкого страха, она встала и надела свою смятую нижнюю рубашку. Сначала Говард. Ночь с нею, и смерть в бою. Теперь король. Яд стрелы убил его, но смерть пришла за ним не вчера, не завтра, а на рассвете, после ночи с нею. А те, что были прежде, до Говарда, до Короля, кого не забыть, о ком говорит безжалостная память!
Всем, кто осмеливался любить Демиру, она приносила погибель. Удел её - одиночество. И корона.
Демира в последний раз посмотрела на спокойное лицо короля, взяла богато затканное покрывало и закрыла его обнажённое тело. Наклонилась и чуть коснулась губами его чела, прощаясь. «Я буду достойна Короны!» - поклялась она над одром смерти.
Отворила дверь, и, выходя, споткнулась о чьё-то грузное тело у порога, и едва не упала. То был Ливий. Мертвецки пьяный, в одной рубахе и без штанов, он храпел на весь дом. Демира толкнула его в бок.
- Ливий! Проснись, Ливий! Король Вирджил Великий умер!
Диво, но вор сразу же открыл глаза.
- Король умер? – осипшим голосом спросил он, глядя на воительницу красными глазами. – Ты что, насмерть его затрахала?
- Оповести людей, - приказала Демира, и это был первый её королевский приказ.
Ливий тяжело поднялся на ноги. Шатаясь, какое-то время тупо смотрел на Демиру, потом ткнул пальцем ей в грудь и сказал:
- Теперь на троне только ты.
Горестная весть быстро разошлась по столице, и пошла дальше, по городам и деревням Руаны. Победное ликование сменилось скорбным плачем. Тихо, пусто было на улицах города. Столица погрузилась в траур. И будто в единстве с людским горем, небо над городом затянуло тучами, и полил холодный дождь. Боги оплакивали короля.