Страница 12 из 17
Позади мужа в зеркале, она вдруг увидела своё молодое отражение и вздрогнула от неожиданности. «Почему я всегда считала себя некрасивой? Остаться–бы хоть немного в этом прекрасном, молодом теле!»
Время уходит! – напомнила она себе – А ведь всё можно исправить, прожить жизнь полную любви!
Всё же, Циля заставила себя пренебрежительно поставить горшок с цветами на подоконник и повторить как тогда, роковую фразу:
– Спасибо, но мне не очень приятно.
Пока они с Самуилом напряжённо мерялись взглядами, Чёрное море опять накрывала густая пелена тумана, поглощая солнце и улыбки горожан. Смешно теперь понимать, что это, всего лишь Кирилл, её взрослый, и, по-видимому, ещё не наигравшийся сынок, насмотревшись фильмов Хичкока баловался – устанавливая стену, при помощи природных спецэффектов создавая атмосферу тревожной неопределённости.
Всё изменилось, когда через двадцать лет после появления стены он обнаружил и доказал свою теорию перемещения во времени. Благодаря Кириллу стало понятно, кто изолировал их от всего мира. И это были не инопланетяне, не эксперимент Америки, Европы или России – это были они сами! Конечно же, они делали это из лучших побуждений – хотели создать идеальный мир. А создали идеальную клетку. А раз смогли поставить стену, то могут и убрать её. От этой новости город загудел, как встревоженный улей. Снимать или не снимать–вот в чём вопрос! Что там за стеной?
Собрав представителей всех городов и посёлков одесской области, Самуил решил провести референдум. Удивительно, но после подсчёта голосов выяснилось, что людей желающих оставить стену не нашлось. Ни единого человека! Даже ярые противники проголосовали за то, чтоб её убрать, несмотря на возможные риски. Но всё же теория была не идеальной, возможности перемещения ограничены – неодушевлённые предметы перемещать можно, а вот людей нет. Хотя в любой теории могло быть исключение, и этим исключением стала прогрессирующая болезнь Цили, её изменённое сознание было идентично, по параметрам для перемещения. И это было отличной новостью, ведь для снятия стены кому–то необходимо было в прошлом выполнить несколько условий. Переместить человека было невозможно, но в случае Цили можно было поменять её сознания местами и тогда, задача теоретически была выполнима.
–Есть же наверняка вариант вообще не ставить эту злополучную стену.
–Да, такой вариант есть. Но многие тогда не родятся. И развитие событий может быть совсем другое. – ответил Кирилл.
Все вспомнили войну, обнищавшее, обворованное государство.
–Это неприемлемо! – заволновались граждане.
Слушая обсуждения, Циле было удивительно, что человек, который спокойно может прожить всю жизнь, добровольно заперев себя в четырёх стенах – при этом чувствовать себя свободным. Но стоит кому–то повернуть ключ, или сказать, что дверь заперта – возникает гнетущее ощущение замкнутого пространства, клаустрофобия, страх тюремной камеры и дальнейшая невозможность существования. Как легко людей казнить и миловать...
Прервав её мысли, как гром среди ясного неба, прозвучали слова сына:
–Мама, чтоб мы могли снять стену – возможно, тебе придётся прожить день–два в прошлом, повторяя действия тех дней. Такова погрешность перемещения.
–Ну, уже хорошо, что не два...года– ухмыльнулась Циля, –Но зачем я там сдалась?
–Снять стену – можно только её поставив.
–Так она уже стоит.
– Напоминаю – это не стена из камня. Необходимо создать условия в прошлом. Короче, Мам, долго объяснять. Могу дать тебе почитать мою книжку с автографом. Когда напишу... В будущем. – пошутил Кирилл.
–Смешно, сынок. Да.
........................
Одесса 2036 год.
Циля вспоминала, как слышала эти слова впервые, но в 19 раз ей уже было лень шутить, изображать удивление – она просто махнула головой. Хотя и могла отлично сыграть роль, ведь за прожитые жизни – стала великолепной актрисой.
–Окээй, погрешность так погрешность. – и словив на себе влюблённый, восхищённый её смелостью взгляд Петровича, мысленно отмахнулась, подумав про себя: – Не в этой жизни, дружок. Ты абсолютно не способен бороться! А твои стишки ...Ой, ладно. «Ах, если бы я встретил тебя раньше Самуила…» – перекривила Циля его слова и ухмыльнулась: – И шо? Шо было–б? Сколько не дай тебе жизней, ты не воспользуешься ни единым шансом. Продолжай страдать дальше, мой вечный воздыхатель... Стыдно признаться, а ведь я практически была готова сдаться, просто так, всего лишь на твои жалкие вздохи.
За Цилю вообще никто никогда не боролся, никто ещё не пытался завоевать её. Максимум, на что были способны окружающие её мужчины – это томные влюблённые взгляды, стихи, одна песня, робкие касания рукой её пальцев и бесконечные размытые намёки. Даже Самуилу она досталась слишком легко – как красное знамя в пионерском отряде, перешла от мамы на новую смену. Циля презрительно передёрнула плечами, как буд–то пытаясь что–то скинуть с них:
–Интересно было–бы познать эти ощущения.
Женщину, которая, так или иначе, влияла на жизнь огромного количества людей, имела практически неограниченную власть и вечную жизнь – волновали такие примитивные мысли. Мелочи. Глупости. И что? Это делало её глупее? Или она просто оставалась женщиной. Одним из наблюдений и одновременно большим вопросом, на который из жизни в жизнь она не могла найти ответ, было:
–Куда исчезает и как возникает любовь, страсть, интерес?
Зачем в её жизни появляются эти люди, в которых она влюбляется?
Зачем всё это вообще приходит?!
Почему проходит, если уже появилось?
Надо ли брать, принимать это?
Можно пользоваться таким даром?
Если пользоваться нельзя, то для чего это нужно?
Что это за план такой у Господа? В чём тут логика?
Ладно, в первобытном мире, для продолжения рода, но ведь в процессе эволюции многое поменялось, почему же эта потребность не атрофировалось, не преобразилась, освободив человека нашедшего пару, чтоб он, в конце – концов, успокоился, остановился... Но нет! Она всё равно влюблялась, Самуил влюблялся! Откуда не возьмись, совсем не вовремя, можно сказать из пустого места неожиданно возникала симпатия или ещё того хуже – любовь.
А потом... Потом – ничего! НИ–ЧЕ–ГО! Люди, от которых она страстно загоралась как спичка, могли пропасть, из жизни появившись лишь на миг, и больше никогда не возникнуть вновь. Никогда! Ни на секунду! Она знала, была уверена, что многие из них тоже загорались от неё и тихо, мучительно сгорали, как и она – совсем рядом, может даже в ближайшем районе города, или за стенкой соседней квартиры. И если сейчас прислушаться, можно услышать их сбившееся дыхание, учащённый стук сердца (тук, тук, тук, тук), увидеть через просверленную взглядом стену мучительное ожидание с тоской в глазах. Но они не проявляли инициативу, никто не проявлял. Ожидали... Чего все ждали? И, в конце концов, растворялись, пропадали, оставаясь лишь именами в титрах второстепенных ролей её фильма. Может это потому, что любое чувство растёт только тогда, когда вы отдаете любовь, или хоть как–то действуете? А умирает, когда сдерживаете его в себе...
Страшно подумать, что было–бы, если все они проявили инициативу. Извержение вулкана, буря, взрыв первобытно – бесконтрольный, битва века... Циля улыбалась своим фантазиям. И вот оно мне надо? Хотя как было–бы интересно! Не скучно точно.
Через время, случайно, волей судьбы, иногда она вновь встречаясь с теми, в кого влюблялась в течение своих жизней – и с удивлением отмечала, что её совсем к ним не тянет, а вот с Самуилом было всё по–другому. В течение её путешествий она, то ненавидела, даже презирала его, обижалась, прощала, потом снова восхищалась и любила. Всё равно любила. Может Господь не дал ей выбора? Но зачем тогда нужны эти искушения?