Альпийское золото

Рейн протянул руку и прикоснулся к моему шлему. Я почувствовала, как бронь освобождает моё лицо, послушная его приказу. Ещё секунд тридцать (показавшиеся мне вечностью) он смотрела на меня, а потом произнёс — хрипло, с трудом, но весьма внятно:

— Жи-ва.

А потом ещё раз, плавнее:

— Жива.

И улыбнулся.

Как будто бы враз потух пожар, и солнце выглянуло, и где-то пели птицы.

У меня звенело в ушах, и я больше ничего не слышала.

Наверное, нет ничего глупее, чем стоять посреди полуразрушенного объятого пламенем города и обниматься, когда со всех сторон к тебе мчат отряды быстрого реагирования а вдали кто-то, возможно, наводит на тебя ядерную боеголовку, но я ничего не могла с собой поделать и только крепче сжимала объятия: с многоликом ничего не станется, не треснет от моих обнимашек. Рейн был странно горяч, как человек во время лихорадки. Он смеялся и плакал одновременно, и слёзы так часто текли по его щекам, что волосы мои враз промокли.

А потом бац. Я вдруг увидела всё одновременно: Рейна прямо перед собой, Кайле, Муриэль и Твиннра чуть позади, Эгмона сбоку (многолик уже поднялся и прихрамывая ковылял к нам), Уллу, соскакивающую с подножки местного аналога броневичка на другом краю площади, группу захвата в этом самом броневичке и Туа, клубящегося вокруг, заполнившего собой всю площадь и немного её окрестности. Всё замерло, словно в стоп-кадре. Я могла рассмотреть каждого из них в мельчайших подробностях. И я видела свет, энергию каждого из них. Как Туа в мемораре. Только сейчас это были не чужие воспоминания, а моё собственное восприятие. И я осознавала всё, все детали, причины, и значения, как что выглядит и почему, что никак не могло уместиться в маленький объём мемораре. Но что это со мной? Как? Зачем? И почему именно сейчас? И тут я увидела ещё одну искру живого существа, приблизительно в полуквартале от нас. Оно мчалось к нам и одновременно с этим разворачивало всесжигающие сети какого-то убийственного заклинания, каких я никогда в жизни не видывала. И тут же пришло новое понимание: это Экнэ, и он не смог устоять перед соблазном — все трое детей его брата (брата? Удивилась потом я) находятся в одном месте, беззащитны и обессилены (ну, разве что с Уллой придётся повозиться) и их можно уничтожить одним ударом. Да, план с безумием Рейна сорвался, он и изначально не особо верил в него — не может человеческая девчонка иметь для владыки такого значения. Так даже лучше — ведь Кайле теперь тоже здесь, не нужно будет всё время ждать неожиданного удара от бывшего главы Протектората. Одним махом всех побвивахом. И тогда он — Экнэ — наконец, станет следующим Владыкой. Я видела его связь с семью другими многоликами, трое из них улепётывали как можно дальше от Колосса, а четверо наоборот, мчались сюда на всех парах. Сообщники? Пособники? Разберусь потом, сейчас достаточно их запомнить и рассказать позже Улле.

Я осторожно раздвинула Туа, чтобы случайно не повредить, и…

В моём сознании это ощущалось словно я протянула руку и сжала в пальцах пушинку. Но я прекрасно осознавала, что моё настоящее физическое тело не движется. Всё вокруг по прежнему было застывшим. Искра Экнэ погасла.

Я ещё успела почувствовать удивление Туа, а потом. 

Мир завертелся, взорвался какофонией. Рейн пошатнулся и тяжело осел на землю. Или это я потеряла равновесие и опёрлась о него и мы вместе упали? Как бы то ни было, мне срочно нужно было сесть и посидеть. А лучше лечь и полежать. Я видела как к нам бегут Улла (всё ещё в образе Кайле) и взвод местного спецназа. Видела идущего к нам Эгмона. Настоящего Кайле и Муриэль, поддерживающих хромающего Твиннра.

В моих руках Рейн. Мой Рейн. Не отпущу. Я слышала, как бьётся его сердце.

А потом уже не слышала ничего.

— Отдать молот сапиенсу! — Бушевала Улла (всё ещё в облике Калейки). — Да ты окончательно головой усох! А если бы он её сжёг?! Ведь он бы её сжёг! Она — сапиенс! Она не может им пользоваться, и ты прекрасно это знаешь! А если бы ты не стоял рядом и не принял основной удар на себя?! Полная нейронная деградация — ты этого хочешь?!

Я слушала эту речь в разных вариациях уже раз пятый и делала вид, что всё ещё без сознания. «Проснусь» когда она хоть немного успокоится. Рейн сидел рядом и рассеяно кивал. На его руках, лодыжках и шее я успела рассмотреть толстые тёмно-серые браслеты — аналог наручников для многолика. То есть, его арестовали? Но почему же не увезли тогда ещё? Почему он всё ещё здесь? Деталей я не видела: сквозь ресницы много не наподсматриваешь.

— Господин Огранщик, — услышала я незнакомый спокойный голос. — При всём уважении, помолчите, вы мешаете мне работать.

И, что удивительно, Улла замолчала. Кто это, интересно? И тут мне в поясницу словно раскалённую иглу воткнули.

— АЙ!!! — От неожиданности я подскочила.

— Вот и всё, — удовлетворённо произнёс всё тот же голос. — Ваша госпожа ключник теперь почти как новенькая. В ближайшие пару недель ей, правда, понадобится покой. Не нагружайте работой и следите, чтобы не нервничала. Если у вас на примете есть место, где хорошее питание и мало народу — самое то.

— Спасибо, доктор Аэд, — произнесла Улла.

Доктор — многолик, бронзовокожий и медновлосый, учтиво поклонился и, бросив на меня ещё один взгляд, ушёл к следующему пациенту: оказывается, они устроили миниатюрный полевой госпиталь прямо здесь, на площади. Носилки с пострадавшими — также, как и те, на которых я сейчас сидела — стояли прямо на земле.

— Ну? — Буркнула Улла, когда мы остались втроём (это, конечно, было преувеличение: здесь не было стен, а вокруг всё время суетилась куча народу — бегали санитары и доктора, страдали больные, патрулировали военные, несколько альпов учёного вида что-то измеряли странными приборами). — Я тебя слушаю.