Лепестки

Дни стояли теплые, и густые запахи палисадников плыли всюду, поили медом, лились в каждое окно. Марина прибегала после работы, золотая от солнца, светлая, и Сашка с порога подхватывал ее на руки, наслаждаясь каждым прикосновением. Гнал мысли о том, что этому рано или поздно придет конец.

Она ни разу не сказала: «Люблю». Сашка не видел смысла скрывать свои чувства, и с радостью замечал, как загорался в глаза Марины теплый ласковый огонь, когда он шептал ей, чувствуя, как щекочет кожу ощущение счастья: «Моя любимая».

Завтра бродило на горизонте черной тучей, но Сашка решил: не ждать его, не думать о том, что будет, когда это завтра наступит. Пусть будет этот день, золотое сегодня, а когда все кончится, он сумеет отпустить Марину, обязательно отпустит. Если она захочет.

Она ни разу не сказала: «Люблю».

Она убегала в пять – счастливая, легкая, как девчонка, и возвращалась через полчаса уже другой, взрослой, спокойной, безмятежной. Вперед нее по лестнице бежала, торопясь к Судьбе, непрестанно щебечущая Лиза.

Иногда они брали кошку и шли в парк, иногда – сидели во дворе под огромными кустами сирени, глядя как Лиза волочет кошку в другой конец двора знакомиться с местными детьми или катается с горки, с трудом удерживая в объятьях вырывающуюся Судьбу.

Ситников звонил Марине раз или два во время этих прогулок, и то только тогда, когда умудрялся захлопнуть дверь, уходя за пивом. Кажется, прогулки в парке не особенно его привлекали, что было на руку Сашке.

Отец присмирел в боксе, и его оставили на неделю.

Несколько дней показались счастливой вечностью. Слились в один долгий теплый полдень, залитый солнцем, как ароматным оливковым маслом.

А гроза бродила невдалеке, напоминая о себе близким ворчанием грома, пока не разразилась в пятницу. За окном потемнело, начал накрапывать дождь. Едва Марина с Лизой успели войти, громыхнуло за домами. Ветер рванул штору, принялся комкать сиреневые кусты под окнами. А через несколько минут ливень уже хлестал стеной.

Лиза, сперва расстроившаяся, что прогулки не будет, осознала, что домой тоже можно не торопиться – все равно слишком сильный дождь, – и с удвоенной нежностью взялась за кошку.

Они сидели на кухне. Марина обхватила руками чашку, задумалась, глядя в окно.

– Сергей… Он не будет вас искать? – спросил Сашка, пытаясь понять причину ее печали.

– Нет. Он сегодня еще в обед хотел уехать к друзьям на выходные. Пусть думает, что мы дома.

Сашке захотелось сказать: «Вы и так дома». Промолчал. Погладил ее теплые руки, сжимающие чашку. Мысленно попросил грозу задержаться, продлиться хотя бы до вечера.

Он заметил, что длинное платье Марины успело намокнуть по подолу и липло к щиколоткам. Он опустился на корточки, погладил горячими ладонями ноги, так, что мокрое платье теперь касалось его запястий и не льнуло к ногам Марины. Она вздрогнула. Улыбнулась.

Сашка хотел сказать: «Останься со мной. Уходи от Ситникова и выходи за меня». Но не сказал. Судьба ткнулась ему носом в локоть, напоминая, что неплохо бы досыпать в миску корм за педагогические страдания.

– Лиза, – тихо позвала Марина, увидев пришедшую кошку.

Девочка спала на диване, обняв подушку. Светлые волосы как пух одуванчика лежали на подлокотнике. Она была такой хрупкой, что Сашка невольно улыбнулся, погладил Лизу по пушистой макушке, потом осторожно поднял на руки и перенес на кровать в своей бывшей детской, укрыл пледом. Судьба тотчас запрыгнула на плед и улеглась Лизе на ноги, согревая.

– Может, не будешь ее будить. Пусть спит. Высушим твое платье. А завтра утром я провожу вас домой. Сходим куда-нибудь вместе.

Марина ничего не сказала. С грустью покачала головой, но Сашке слишком нравилась мысль о том, чтобы оставить их на ночь у себя, поэтому он тихо потянул ее за руку прочь из комнаты, где спала Лиза и щурил желтыми глазами ее маленький хвостатый страж.

– Чтоб ты не тревожилась… – Сашка запер дверь ванной, потянул вверх подол Марининого платья. Влажная ткань коснулась кожи ее бедер, Марина поежилась, вздохнула. И это этого короткого вздоха, вырвавшегося через приоткрытые губы, Сашке просто сорвало крышу. Он, правда, хотел только помочь ей переодеться. Захватил одну из своих футболок, самую длинную, которая должна была на Марине сидеть как туника… Но этот вздох, запах ее кожи, то, что они были так близко в маленькой ванной квартиры его родителей… Сашка не мог удержаться, он торопливо стянул с Марины платье и, пока она потянулась за футболкой, опустился на колени и припал губами и ладонями к ее бедрам.

Он двигался медленно и нежно, надеясь лишь, что старый советский замочек на двери выдержит. В Союзе умели делать выносливые вещи.

Когда жаркое облако наслаждения накрыло их обоих, стояли, обнявшись так крепко, что, казалось, скоро нечем станет дышать.

– Спине не больно? Дверь…

Он потянулся к замку, ладонью гладя спину Марины, на которой остались следы от рисунка дверной створки, осторожно опустил футболку, разгладил на спине, словно пытался стереть алые полоски отметин.

– Не больно. Перестань... Сашка… – Марина с улыбкой гладила кончиками пальцев его лицо, сведенные брови. – Я люблю тебя.

Ему послышалось. Он был уверен, что просто послышалось. Захотелось переспросить.

Но в этот момент в прихожей зазвонил Маринин мобильный.

– Это Сережа. Нужно ответить, – сказала она опустив глаза. Отвернулась, дрожащими пальцами отперла дверь и выскочила наружу. Сашка торопливо оделся, слыша, как она шуршит сумкой, как тихо и виновато произносит:

– Да, Сережа.