Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 23 из 92

Разбудил Талу испуганный голос кухарки. Она открыла глаза, еще улыбаясь, но по глазам женщины, по взгляду ее ускользающему поняла – сразу. И, накинув платок, кинулась прочь из комнаты.

Отец как будто уснул, откинувшись на подушки. Лицо его было пепельно-серым, очень спокойным и очень строгим. Совсем как на портрете, сделанном в день их с матерью свадьбы. Даже борода казалась тщательно расчесанной. Тала долго смотрела на это лицо, а потом подошла и осторожно поцеловала высокий лоб. И тихо, точно боясь разбудить его, вышла.

Неделю после этого она не помнила совсем. Похороны, много чужих людей, говорящих ей ободряющие слова, черное платье и черная мантилья, ледяная дорога за гробом, протяжные, тягучие слова молитвы. Бумаги в огромном столе, завещание, что-то еще. Это было с ней – и не с ней. Делами распоряжалась какая-то другая высокая рыжеволосая женщина с каменно-застывшим, точно неживым лицом, а она, Тала, оставалась за прозрачным экраном и с равнодушным любопытством наблюдала за этой женщиной. И лишь изредка спохватывалась – да это же я…

На девятый день она поняла – пора уезжать. Ее место – там, где война, где Саа… может быть, она сможет уберечь его, если будет рядом.

Сосредоточенно хмуря брови, она разбирала книги – что-то взять с собой, что-то оставить, в уме прикидывая, как быстро сможет добраться до места, если поедет верхом. В доме было тихо; наконец-то иссяк поток сочувствующих и соболезнующих друзей, родственников, знакомых. Тихо было и внутри, тихо и спокойно. Тала, наконец, поверила, что все будет хорошо.

Спокойствие это и отстраненность взорвались звонком в дверь и узким серо-зеленым конвертом с печатью Гильдии магов Земли. Непослушными пальцами Тала вскрыла, развернула желтоватые листы и грустно-ласково улыбнулась. Тирайн… Она рассеянно скользила глазами по строчкам, почти не вникая в смысл написанного. Но после обычных приветствий и поклонов глаза ее натолкнулись на имя Саа, и, нахмурившись, Тала стала вчитываться внимательнее…

Огненная волна встала совсем рядом с ней, опрокинула на выскобленный пол, взорвалась внутри тысячами маленьких костров. Заплясали, задымились сотни поленьев, раздуваемые одним и тем же словом. Убит. Саадан. Убит. Узкое серебряное кольцо сорвалось с пальца и, звеня, покатилось по полу, звериный рык вырвался изнутри и разодрал на части легкие. Убит. Пламя сорвалось с вскинутых к небу пальцев, вытеснило все живое, что еще оставалось в ней, ручейками побежало по подолу платья, по волосам… Уби-и-ит!

Когда сбежавшиеся слуги испуганно кинулись тушить занявшиеся огнем мебель и оконные занавеси, Тала была без сознания.

 

* * *



 

- Он погиб в самом начале… я видел, как это случилось, - рассказывал Тирайн хмуро, избегая ее застывшего взгляда. – Они оттеснили нас к реке…

С наступлением осенней распутицы, а потом холодов война замерла, а с наступлением весны возобновилась вновь. Войско Реганды, которое к концу осени все же удалось остановить у Последних Холмов и продержать там всю зиму, наконец-то начали оттеснять назад, к границе. Битва у Последних Холмов переломила ход войны, говорили люди. Мы победим. Память и слава. Что еще принято говорить в таких случаях? Люди на улицах поздравляли друг друга. Тале было все равно.

Она пролежала в постели почти полтора месяца. И теперь бродила по дому собственной тенью – бледная, молчаливая, все еще закутанная в повязки, пропитанные мазью от ожогов. Устойчивый запах гари, казалось ей, все еще держался в воздухе; запах гари, запах боли, запах отчаяния. Слуги избегали ее остановившегося взгляда, а тихого, равнодушного голоса слушались беспрекословно. Часто Тала присаживалась в старое, дедушкино еще, кресло, возле окна, выходившего в сад, и подолгу сидела там, прикрыв глаза, откинувшись на вытертую бархатную обивку. Ни о чем не думала. Просто сидела, порой задремывая до половины ночи.

Так и нашел ее Тирайн, в первый же вечер после приезда в отпуск пришедший, чтобы обо всем рассказать.

- … Они оттеснили нас к реке, - говорил он негромко. – А там – старики да бабы с детишками, местные жители, которые не успели уйти. И нас трое – я, Саа и еще один Воздушный, Тинвер - мальчишка совсем, ученик, он даже испытаний еще не прошел. А они выставили четырех Огненных. Саа… его ведь Верховный отпускать не хотел… надежда Гильдии и все такое, так он сам вызвался. Ну, словом… те Огненные не лыком шиты были, я бы не справился, Тала, честно, да и ты бы не смогла, наверное. И тогда Саа приказал нам с Тинвером уходить, уводить людей, а сам остался. Я не смог ослушаться… - шепотом проговорил он, - Саа старше меня по рангу. Он поставил щит. Держался около минуты… я бы не поверил, если б рассказали, - одному Воздушному против четверых Огненных. А он стоял. Потом я обернулся и как раз увидел, как он падает… И что с ним стало – я не знаю. Нам нужно было спасать людей.

- Где его похоронили? – голос Талы был сухим и безжизненным.

Тирайн покачал головой.

- Там… невозможно было. После битвы… все слишком устали, и мы… растаскивали тела, хоронили отдельно тех, кого можно было опознать, а остальных… в общей могиле. Кервина нашли, похоронили… только, знаешь, почему-то Камня при нем не было, я искал потом, но не нашел. А Саа… Его тело… видимо, он тоже был в общей, потому что… обгорел, наверное. Возле одного из таких вот… неопознанных… нашли вот это.