Страница 17 из 92
Потом они, как обычно, разожгли костер. Стемнело. Четверо притихли, глядя в огонь. Тала ворошила рдеющие угли, ловила юрких огненных ящериц на забаву друзьям.
- А ведь это на всю жизнь, - внезапно, без всякой связи, сказал Тирайн. – Это – теперь – навсегда. Стихии. Сила. Представляете, как здорово?
- Кому как, - отозвалась вдруг Тала. – Это вам хорошо, а я…
- А что – ты?
- А то вы не помните. Женщины после родов, бывает, пустыми становятся. Детям Силу отдают, а дальше – все…
- Не факт, - тут же отозвался Саадан. – Не всегда.
- Понятно, не всегда, но где гарантия?
- Н-ну… Судьба твоя такая, что ж делать. Впрочем, гарантия есть…
- Какая, интересно? – заинтересовались остальные.
- Детей не рожать, - очень серьезно ответил он.
Тала поежилась.
- Иди ты… с такими предложениями. Ну, я подумаю, в общем.
- Да, время еще есть, - легко согласился Саадан.
Они захохотали.
Тирайн подбросил в огонь хвороста.
- Скоро прогорит…
- Еще надо набрать…
- По темноте-то?
- По-моему, скоро светать начнет… - Тала подняла голову. – Нынче ночи – на три часа.
- Кстати, Саа, - спросил Кервин, - что вчера наши с вашими не поделили?
- Я откуда знаю, - отчужденно отозвался Саадан, ломая сухие ветки. – Они ученикам не докладываются…
- Знаешь, я на испытании сегодня… вопрос был – противодействие Воздушному магу и методы его нейтрализации. Там один из ваших был… на тебя слегка похож, Саа. Я как против него встал, прямо ноги подкосились – показалось вдруг, что против тебя выхожу.
- Вот еще глупости… Ну и что?
- Саа… А ты ведь знаешь, Гильдии не всегда решают дела миром. То есть стараются, конечно, но… всякое бывает. Вот представь, если правда: ты и я. Что тогда?
- Или я – и ты? – прошептал Тирайн, глядя на Кервина.
На мгновение повисла тишина.
- Или я – и вы, - очень жестко и устало добавила девушка. – Потому что приказ. Потому что присяга. Потому что так надо. Потому что Стихии. И – что тогда?
Они молча смотрели друг на друга.
Саадан с хрустом переломил очередную ветку, бросил в огонь.
- Не приведи судьба…
- Да глупости, правда, - очнулся вдруг Тирайн, с силой потер лицо руками. – Что мы тут ужасы наговариваем. Тала, там вина не осталось?
Они засмеялись, запереговаривались.
Поднялся ветер, взошла луна. Кервин резко поднялся и подошел к краю обрыва. Долго-долго всматривался в раскинувшийся невдалеке город. Потом повернулся к друзьям. Лицо его смутно светилось в темноте.
- Послушайте… - проговорил тихо. – Я… хочу сказать…
Саадан вскинул голову - и встал рядом с ним, так, словно они читали мысли друг друга. Обвел взглядом Талу, Тирайна.
Теплая волна толкнулась в сердце. Порывисто, ломко поднялась девушка, шагнула к ним. Рукав Тирайна коснулся ее локтя.
Они, не сговариваясь, встали кругом, протянули раскрытые ладони. Стук сердец смешивался с шумом ветра в ветвях сосен.
- В жизни и в смерти… - тихо проговорил Саадан – так тихо, что казалось – порыв ветра пронес в облаках эти слова. И эхом откликнулись три голоса:
- В жизни и в смерти…
- … в горе и в радости…
- … в горе и в радости…
- … клянусь - никогда …
- … никогда…
- … не поднимать ни оружие, ни Силу, ни слово против любого из вас….
- … против любого из вас… - вразнобой, кто громче, кто тише.
- … и пусть Стихия будет мне в том порукой…
На ладони Саадана вспыхнул маленький смерч. Над пальцами Талы расцвел лепесток огня. В руке Кервина заплясал крошечный водоворот. Рассыпался земляной вихрь на ладони Тирайна.
Шумел ветер, заглушая слова. Одними губами они повторяли, обводя взглядами лица друг друга:
- … и никогда не нарушать клятвы!
* * *
После выпуска было юго-восточное Приграничье, где Тала полной мерой хлебнула тягот и романтики походной, кочевой, боевой жизни. Наивная девочка… как быстро выветрился ее романтизм. Постоянные стычки – кочевники становились все наглее и беспощаднее, и жители приграничных деревень целыми семьями уходили в города, под защиту каменных стен. Неизвестно, что думали об этом седовласые королевские дипломаты в сверкающих золотом аксельбантов мундирах, в тиши кабинетов деля территории на разложенных на столах картах. Здесь, на высохшей, потрескавшейся от жары земле, говорили почти в открытую – будет война.