Сердце Сумерек

Я поняла это по жгучей боли в груди, которая постепенно прожгла меня насквозь, пробираясь до самой спины, концентрируясь между лопатками.

— Прекрати это, Маша, - предупредил отец. И - впервые! – в его голосе появились нотки паники, хоть он очень пытался их скрыть. – Ты все равно слишком слаба, чтобы контролировать его. Десятеро, ты даже не представляешь, с чем имеешь дело!

Я и правда не представляла, поэтому полностью доверилась инстинктам. А что еще оставалось?

— Ты сам сказал, что я особенная и у меня предназначение, - прошипела я с неожиданной для себя злостью. Если бы слова могли убивать, то это была бы самая сильная отрава, какая только существует в каждом из миров.

Я хотела сделать ему больно. Или не я?

— Маа’шалин, не нужно! – прочла я по губам Граз’зта за миг до того, как отец схватил его за руку и с силой рванул на себя.

— Нет! – закричала я, пытаясь вмешаться.

Выставила ладонь и с ужасом увидела, что она окутана в черный туман. Он повторял мои контуры, словно футуристическая перчатка.

Шестипалая перчатка.

— Думаешь, справишься с ним? – криво ухмыльнулся отец.

Когда приступ паники прошел, его лицо снова превратилось в непроницаемую маску. Что он думает? Что чувствует? Я бы жизнь отдала, чтобы забраться в его голову и увидеть хотя бы на пару шагов вперед. Потому что больше всего на свете меня пугало не то, что он сделает со мной, и уж точно не то, для чего я ему нужна. Меня до боли в сердце пугала его рука на руке Граз’зта. И лицо моего Рогалика в этот момент: окаменевшее, застывшее, словно он тонул – и даже не пытался сопротивляться.

— Думаю, мы надаем тебе под зад, - каким-то чужим голосом пригрозила я. Жалость, которая плескалась во мне пару минут назад, растворилась без следа, уступив место обжигающей злости и желанию разрушать все, что встанет у меня на пути. Желанию стереть в порошок любую преграду между мной и этим мерзким человеком.

— Ты никогда не сможешь сама контролировать его, - пожал плечами отец, - но, знаешь, пожалуй, есть какая-то извращенная логика в том, что ты пытаешься. И я даже позволю тебе… попробовать.

Что?

Я почти физически ощущала, как руки дариканца тянутся к нему, пытаются схватить часть силы, которая прячется в оболочке живого тела.

— Давай договоримся вот как, - продолжал рассуждать вслух отец. – Я позволю тебе пощупать это приятное чувство бесконтрольной власти, чтобы ты поняла, с чем имеешь дело. Помнишь, тебе всегда нужно было сперва набить шишки самостоятельно.

Я сжала зубы. Помню, папочка, еще как помню.

— Так вот…

Закончить он не успел, потому что Граз’зту удалось вырваться из его невидимой хватки. Я видела, что Рогалику больно, чувствовала, что мышцы скованной руки натянуты до предела, слышала, как трещит кость. Хотелось зажать уши, сделать вид, что все это – лишь еще один ночной кошмар.

Но все происходило на самом деле.

Граз’зт успел ловко развернуться, совершить какой-то совершенно невероятный пирует – и его топор со свистом обрушился на моего отца. Тот даже глаза выкатил от неожиданности и успел уйти с линии удара за секунду до того, как лезвие вспороло пустоту. Но все же Граз’зт достал его, пусть удар и получился недостаточно сильным. В плотном потоке замедленного времени капельки крови из вспоротой щеки отца превратились в застывшие в полете алые бусины.

А потом время рвануло вперед с утроенной скоростью, словно спущенная с цепи гончая.

Эти двое сцепились в поединке. Лязг оружия, хрипы, выкрики. И где-то на заднем фоне, у меня в затылке – натужный гул голоса, требующего подчиниться ему.

Черта с два!

Я попыталась помочь Рогалику, потому что Тан и Хадалис так и остались лежать в разных концах двора, застывшие в неестественных позах, в паре секунд до падения. Не знаю, что за магией владеет мой отец, но он успевал видеть и контролировать все, каждый шаг и каждое мгновение. Или, быть может, он их создавал?

Дариканец не слушался. Хуже того: я чувствовала, что еще немного – и эта тварь вырвется на свободу. Неужели отец прав и мне ни за что не справиться самой?

— Мне правда жаль, что так все вышло, - без тени сожаления сказал отец.

Еще один невидимый знак в воздухе – и Граз’зта подняло над землей. Он выгнулся дугой, сцепил зубы, сдерживая крик боли. Оружие не выпустил и все еще пытался сопротивляться.

— Попробуй сама, Маша, а когда сможешь – приходи и забери душу этого мальчишки.

Прежде, чем я успела даже задуматься над смыслом его слов, он сунул руку в грудь Рогалика. Без труда, как будто Граз’зт был всего лишь призраком и его тело не имело физической оболочки. А когда отец вынул руку обратно, то показал мне сжатый кулак, в котором пульсировал яркий оранжевый, совсем как глаза моего Граз’зт, свет.

— Встретимся дома, сокровище мое. Посмотрим, насколько далеко ты сможешь зайти.

Кажется, я кричала как никогда громко. Пыталась прорваться сквозь замедленный поток времени, но все, что смогла – увидеть, как отец вспарывает реальность и уходит в нее, будто та была всего лишь дверью.