Страница 4 из 22
Отметив посвежевший цвет лица девушки, Саид громко, не требующим возражения голосом сказал:
– Одевайся, я приду за тобой через час.
«Господи, дай мне силы!» – прошептала Лусия, но хозяин дома не дал девушке помыслить то, что ее ждет. Один вид Саида внушал Лусии такой ужас, что она без пререкания схватила брошенное платье. Лусия подумала, что так, должно быть, бросают собаке кость. Подавив уязвленную гордость, Лусия с интересом взялась изучать турецкое платье… Тонкий струящийся дамасский шелк, который мог бы поспорить разве что с лионским… Глубокий алый цвет… Вспомнив одеяние Фатимы, Лусия втиснулась в шаровары и тунику…
Саид наблюдал за Лусией все это время за дверью. Как мужчина он давно оценил красоту девушки. Маленькая головка с огромной копной смоляных волос, длинная шея цвета слоновой кости, покатые плечи, полная девичья грудь, тонкий стан, опоясанный атласной лентой, стройные длинные ноги, нежные стопы ребенка и – воплощение античной богини готово. Подобная красота в легком шелковом одеянии могла довести до преступления или сумасшествия.
– Пожалуй, – пробормотал Саид, поглаживая седую бороду и усы, – придется принести еще покрывало.
Позвав жену, Саид расположился на маленьком турецком диванчике.
– Простите, Саид, я слышала, что вас так зовут… Можно мне обратиться к вам?
Саид молча кивнул, оправив бороду.
– Так вот… Вы должны знать, Саид, что я не простолюдинка. Мой отец – уважаемый всеми в Испании сеньор Франсиско Тенорио… И наш король будет весьма огорчен его отсутствием, а также…
– Женщина мало говорит, в том ее благо, – грубо прервал он девушку.
– Но…
– Разговор закончен.
Ресницы Лусии вздрогнули, и она обиженно закусила губу. Ей дали ясно понять, кто она здесь. Но она, правнучка командора Кордобы, не привыкла отступать без боя. Она готова сражаться за имя и честь рода до конца!
– Я хотела бы знать, что со мной будет. Я здесь пленница, правильно ли я понимаю?! И вы – тот господин, в доме которого мне суждено пожизненно быть?!
– Потом, все потом узнаешь. Если хочешь остаться красивой, молодой, здоровой, то должна меня слушаться. Женщина должна слушаться. Если ты не будешь слушаться, я убью тебя, и Аллах простит меня.
Лусию передернуло от подобного заявления. Но что еще она могла ожидать от мусульман?! С детства ей довелось слышать такое, что вспоминать страшно. Ее в любую минуту могли убить. Да та же Фатима! Поступки мусульман, которых в Испании было предостаточно, всегда казались Лусии алогичными. Тем более местные сплетники постоянно твердили об их озлобленности и фанатичности. А после того, как мавров стали теснить с испанских земель, разногласия между мусульманами и христианами еще больше обострились. В мире накалялись страсти… Было бы логично предположить, что Саид ненавидит ее уже за то только, что она – католичка!
Наконец вошла Фатима и тем спасла Лусию от испепеляющего взгляда Саида.
– Аллаху было угодно, чтобы ты жила, – сквозь зубы сказал Саид. – Молись, как умеешь. Если ты проявишь благоразумие, то через несколько дней будешь далеко отсюда. Я уже в тысячу тысяч раз проклял тот день, что связался с вами, неверными!.. Но время губит медленных. Пойдем.
И Лусия, кинув умоляющий прощальный взгляд на Фатиму (словно она была ее последней надеждой на спасение), безропотно последовала за Саидом…
Шли они довольно долго. Лусия была завернута в белое покрывало с головы до ног (Фатима сказала ей, что это для ее же безопасности) и напоминала себе упакованную конфету, лежащую на прилавке дона Густаво в Алькасаре.
По пути им встречались разные люди, с любопытством взиравшие на Лусию, как на заморскую диковинку. Прохожие иногда останавливались, раскланивались с Саидом, но тот явно не желал с кем-либо говорить.
Встречались им и женщины, несшие корзины с фруктами и овощами, огромные кувшины с водой. «Дикие нравы», – думала Лусия, представляя, что было бы с ней, если бы она каждый день несколько раз в день в такую жару носила бы подобные тяжести.
Они прошли уже столько узких улочек, переулков, домов, лестниц! Дорога вела все время куда-то вниз, и у Лусии кружилась голова от душного воздуха и палящего солнца; ко всему прочему, ее мучила жажда. Раз она сказала об этом Саиду, но тот посмотрел на нее так, что больше Лусия не смела ни о чем просить.
И вот едва слышимое дуновение ветерка коснулось лица Лусии, немного облегчив страдания. Вскоре воздух заметно посвежел, а на языке появился привкус соли.
Наконец они выбрались из лабиринта улиц, дома расступились, и взору девушки предстало бескрайнее море. Море сияло, играло бесчисленными искрами цвета нефрита, опала и сапфира… Лусия на минуту остановилась, чтобы перевести дыхание и полюбоваться морем. Но Саид грубо толкнул ее в направлении к пристани.
Несмотря на раннее утро, там было довольно оживленно. Люди работали и болтали, иногда в спешке бросая друг другу краткие, хлесткие речи, смысл которых казался совершенно неясным благопристойной девушке. Среди этих снующих, толкающихся, раздраженных людей были представители разных народностей и конфессий.
На пристани было много торговых судов и парусных лодок. Но Лусия как-то сразу обратила внимание на белый фрегат. Его, видимо, недавно спустили на воду. Корабль сверкал позолоченными портами, белыми зарифленными парусами на фок-, грот- и бизань-мачтах. На латыни Лусии удалось прочесть название корабля – «Οβίδιος»[5].
– Οβίδιος… Овидий… Спаситель?! Что бы это значило?
Саид в очередной раз грубо прервал ее размышления и, как бы повинуясь слепому, неосознанному желанию девушки, стал подталкивать к трапу корабля.
– Мы уже пришли. Да простит меня Аллах в Судный день за то, что я помогаю неверным!
Цепляясь за поручни, они прошли по шаткому мостику и очутились на борту «Οβίδιος».
Судно еще больше восхитило Лусию. Палуба блестела так, словно по ней не ходили вовсе, а летали. Однако стоило прислушаться к тому, как матросы, громко чиркали ногами и трещали на языке, совершенно для девушки незнакомом.
На какое-то время Лусия осталась одна. Но она и не помышляла о побеге. Интуиция подсказывала ей, что здесь она в большей безопасности, чем на берегу и, тем более, в доме Саида. На корабле, как успела заметить девушка, были христиане, что немного воодушевило ее.
От нечего делать Лусия прошлась по палубе и, дойдя до кормы, остановилась. На лестнице, ведущей к капитанскому мостику, стояли двое. Они громко говорили по-арабски. Один голос Саида (она узнала его), другой – низкий, раздраженно-властный.
Саид явно нервничал, теребя свою и без того редкую бороду. Потом Лусия посмотрела выше. Обладатель стального голоса был хорошо сложен, статен, как, впрочем, и подобает адмиралу (Лусия почему-то решила, что так должен выглядеть настоящий адмирал). А незнакомец, будто почувствовав ее взгляд, обернулся.
Заметив Лусию, он продолжил речь уже на испанском:
– Думаю, погода будет сопутствовать нам. Если на то воля Аллаха и мы окажемся в Кадисе, я найду способ сообщить об этом.
Саид кивнул и, слегка поклонившись, спустился по трапу вниз. Пройдя мимо Лусии и как бы нарочно задев ее, он бросил на прощание едкий, лукавый взгляд. Вскоре он скрылся, неся что-то, завернутое в бурнус.
Когда же девушка снова взглянула на квартердек, она встретилась взглядом с тем, кто так мгновенно поразил ее. У обладателя стального голоса были глубокие голубые глаза. Незнакомец вежливо поклонился ей, не проронив ни слова…
– Пойдемте, прекрасная сеньорита, – обратился рыжий верзила к Лусии и увел от сотни взиравших на нее матросов.
Лусия с удовольствием отметила, насколько взыскателен вкус того, кому принадлежало судно: восточная шелкография, красное дерево, золотая гравировка, надписи на латыни…
– Теперь это ваше пристанище, – пробасил рыжий верзила, открывая дверь.
5
Спаситель (лат.).