Страница 18 из 22
Сэр Эдвард очень напоминал Лусии ее отца. Такое же жизнелюбие, которым светились его серые глаза, такая же душевная теплота. Несмотря на возраст (сэру Эдварду Готорну было за семьдесят), он выглядел довольно молодо и в свободное время любил ездить верхом, занимался фехтованием и с удовольствием обучал Лусию тому, что, как казалось девушке, умел в совершенстве.
С сэром Эдвардом она была гораздо чаще, чем с Робертом. Благодаря сэру Эдварду, она могла расслабиться, стать просто «девочкой», «дочкой», и забыть обо всем. Она от души смеялась, когда сэр Эдвард рассказывал ей анекдоты, хотя, конечно же, английский юмор – довольно тонкая вещь и все же… Она с удовольствием занималась верховой ездой и получала уроки фехтования. Лусия оказалась способной ученицей и за считанные недели научилась не просто держать шпагу, но даже несколько раз оставляла сэра Эдварда без оружия. Хотя, возможно, он и поддавался ей.
Теперь сэр Эдвард дружелюбно приветствовал ее своей фетровой шляпой темно-синего цвета. Лусия, оставив Джона Локка до приезда Роберта Льюиса, побежала в холл – встречать будущего свекра…
Всё было хорошо или, во всяком случае, довольно мило до недавнего времени. Внезапно спокойствие дома Готорнов было нарушено. Стали происходить очень странные вещи.
Суеверные слуги шептали о каком-то зловещем роке, тяготеющем над домом Готорнов вот уже добрую сотню лет. А экономка, симпатичная миссис Хатсон, говорила даже, что над домом висит проклятие: около ста лет тому назад в этом доме было совершено убийство, и теперь злой дух бродит по дому, желая возместить чужой кровью призрачное существование.
Слуги присовокупляли к словам экономки обилие всяких немыслимых подробностей: будто бы это злой дух – прадед Роберта Льюиса, который не успокоится до тех пор, пока не истребит всех обитателей дома. Лусия слышала, что рассказывали об этом. У прадеда Роберта Льюиса – графа Хилари[22] Готорна (вот уж поистине насмешка судьбы!) – был скверный характер. Его боялись все: крестьяне, слуги, домочадцы. Его не устраивала погода (когда было солнечно, он желал, чтобы шел дождь, когда был пасмурный день, его раздражало ненастье), смех в доме, слезы, разговоры, игры детей… Все было не так, как хотел он… В итоге от него ушла жена, забрав с собой детей и оставив ему семейные драгоценности, которыми он так гордился… Хилари Готорн остался в одиночестве; лысея, страдая от подагры, но так и не простив жену, не усмирив свой жуткий нрав. Он много раз переделывал, переписывал завещание, а на смертном одре поклялся, что ни одна женщина не станет больше хозяйкой замка… Так и случилось. Ни дед, ни отец Роберта Льюиса не были счастливы в семейной жизни. Их жены рано покидали белый свет, оставив детей на воспитание кормилицам и нянькам. И вот Роберт Льюис, которому было уже далеко за сорок, решил связать себя семейными узами… Разве теперь мог допустить дух Хилари Готорна появление молодой хозяйки в замке?!
То слугам чудилось, что кто-то бьет посуду на кухне, когда все спят, то слышался им невнятный, приглушенный вой, а конюх, между прочим, видел, как кто-то крался в конюшню и перепугал лошадей. То им чудилось, будто кто-то бродит по дому и скрипит воротами, машет ставнями, а потом падает с высоты в пропасть.
Всё было куда более странно, учитывая, что слуги говорили одно и тоже или почти одно и тоже. И это не могло быть простым совпадением, тем более, Лусия сама слышала, как по дому кто-то ходит ночами.
И от этого, от обилия рассказов о привидениях, о проклятии, становилось жутко.
Да, она спрашивала Роберта Льюиса о «ночном госте», на что тот, как обычно, отвечал, что все это выдумки суеверных, необразованных людей, то есть слуг, которым нечем заняться, и что никаких таких «шагов», «бряцанья шпор», «невидимого битья посуды», «полетов в пропасть» нет и быть не может. Человеческая фантазия, по его мнению, не знает границ, а уподобляться прислуге – недостойное занятие для леди.
В отличие от сына сэр Эдвард считал, что духи существуют и могут являться живым людям. И Лусия не знала, кому верить и как себя вести. Служанка Энн рассказывала, что видела как-то не то черта, не то еще кого-то, больно похожего на прадеда Роберта Льюиса – сэра Ричарда Льюиса, выпрыгивавшего из окна. Лусия не совсем доверяла горничным, однако Энн говорила так убедительно, что волей-неволей вами бы тоже овладел первобытный, «животный» страх.
Старые истории дополнялись новыми и значительно приукрашались. Слушая в очередной раз миссис Хатсон о «ночном происшествии», Лусия, наконец, убедилась в том, что это выдумки и что слуги сами себя пугают с той единственной целью, чтобы скрасить серые будни. И перестала обращать внимание на подобные разговоры. Но…
В ту ночь Лусии не спалось. За окном шел дождь, и в ее просторной спальне было довольно свежо. Девушка никак не могла согреться в постели. Уже все легли спать, и в доме наконец воцарилась тишина. Лишь слышно было, как огромные капли дождя барабанят по крыше да порывистый ветер бьет в окна, залетает в печную трубу.
Лусия встала с высокой дубовой кровати, подошла к двери и прислушалась. Большие, расписные часы стучали в гостиной; раздавался храп дворецкого на первом этаже да мерное похрапывание несравненной миссис Хатсон в смежной комнате.
Дом напоминал усыпальницу, надо добавить, роскошную усыпальницу с тяжелыми каменными сводами, изогнутыми линиями, выложенными мозаикой полами и гобеленовыми стенами. Догорала свеча, и вот последние капли воска были съедены темнотой.
Лусии стало зябко. Девушка собиралась принести дров и угля, чтобы разжечь огонь в камине. Она хотела попросить об этом кого-нибудь из слуг и надеялась, что в доме еще не все заснули. Она могла позвонить в колокольчик, который висел у изголовья ее кровати, но опасалась, что таким образом разбудит всех и потревожит сон несравненного сэра Роберта Льюиса и ставшего по-настоящему для нее близким – сэра Эдварда Готорна. Поэтому девушка тихо вышла из спальни и на цыпочках пробиралась на кухню, где хранились запасы дров и угля. Взяв последнюю свечу в коридоре, решительно направилась по винтовой лестнице вниз.
Внизу еще было прохладнее, чем на третьем этаже, где располагалась спальня Лусии. Издали она заметила свет, блуждавший по стенам коридора и замерший, наконец, перед дверью библиотеки. Значит, не одна она не спит, – подумала Лусия и отважно двинулась в полутемноту…
Кто-то был рядом. Лусия вовремя спряталась за гобеленом, когда дух Ричарда Льюиса нырнул в библиотеку. «Господи, неужели это правда. Неужели призраки существуют?» – подобная мысль если не напугала ее, но все-таки заставила быть осмотрительнее. «Может быть, мне померещилось», – сказала она и медленно раскрыла дверь библиотеки.
Кто-то не закрыл окно, и свинцовые капли дождя тут же стали заполнять паркетный пол. Широкие тяжелые багрово-красные гардины чуть дрожали, а в камине догорали последние угольки.
Лусия поспешно закрыла окно и зажгла свечи. Но кто-то или что-то не собиралось уходить. Она услышала гулкий звук падающей статуэтки и посмотрела на дверь. Старинная дубовая дверь закрылась сама. Девушку начало трясти, то ли от холода, то ли от страха, внезапно овладевшего ею. О чем же вчера так живо говорила горничная?!
Подавив волнение, она покинула библиотеку и – застыла от неожиданности. Дух сэра Ричарда Льюиса, точнее, его тень уплыла в сторону кухни. На какое-то мгновение тень задержалась, остановилась, как бы призадумавшись над чем-то, затем, разрастаясь все больше и больше, исчезла за стеной.
Шепча слова молитвы «Авва Отче» и осеняя себя крестом, Лусия неслышно кралась за тенью. Сделав несколько шагов в сторону кухни, она застыла в недоумении: дух испарился. Наверное, молитва помогла.
Но – не успела Лусия даже перевести дыхание – как услышала грохот летящей на пол посуды. В кухне был кто-то, кто гремел кастрюлями и бил посуду, и отрицать очевидное стало невозможно. Похоже, прислуга говорила правду, и по дому бродит привидение. Кинуться бежать, звать на помощь? Ну уж нет. Лусия была не из робкого десятка, к тому же она полагалась на здравый смысл сэра Роберта, утверждавшего, что никаких привидений в природе не существует.
22
Хилари – мужское имя, означающее «радостный», «веселый» (англ.).