Страница 66 из 96
Если даже рассказ хрониста малодостоверен (скорее всего, это именно так: ведь Маргаритон умер еще в 1195 г.), все же он служит косвенным свидетельством того, как современники расценивали позицию Французского королевства относительно Византии. Эпизод, переданный Роджером из Ховдена, в известной мере подтверждает предположение, согласно которому Филипп II тоже намеревался протянуть свои руки к ослабевшей Византии. Его содействие избранию Бонифация Монферратского было, следовательно, политическим ходом, так или иначе рассчитанным и на получение непосредственных выгод для королевской власти во Франции.
Во всяком случае, к осени 1201 г. в цепи событий, ведших к "уклонению крестоносцев с пути", образовалось еще одно немаловажное звено: в подготовку тайно замышлявшегося похода против Византии включились капетингская Франция и штауфенская Германия. Пока, однако, все политические нити, протягивавшиеся в константинопольском направлении, оставались изолированными. 1201-1202 годы внесли нечто новое и в этом отношении.
5.7. Секретная дипломатия римской курии
Пробыв некоторое время во Франции, переговорив с Филиппом II и заручившись от него рекомендательно-доверительным письмом к Иннокентию III, посетив ежегодный капитул цистерцианского ордена в Сито, прослушав проповедь Фулька из Нейи, маркграф отбыл в Германию. В конце декабря 1201 г. он встретился в Хагенау с Филиппом Швабским, с которым тоже согласовал дальнейшие действия. В начале марта следующего, 1202 г. Бонифаций Монферратский прибыл в Рим. Здесь он представлял интересы обоих Филиппов. Противоречивые и уклончивые сведения современников позволяют все же думать, что во время переговоров с папой, касавшихся широкого круга дипломатических проблем, маркграф намекнул Иннокентию III на имеющийся проект использовать крестоносцев в антивизантийских целях.
Папа, не добившийся к тому времени никаких уступок от Алексея III по делам унии, судя по всему, вошел в негласную сделку с предводителем крестоносцев. Правда, папский биограф это отрицает, но он ведь и не мог поступить иначе - "Деяния Иннокентия III" представляют собой сплошной панегирик папе. Да и переговоры между Бонифацием Монферратским и Иннокентием хронист описывает крайне лаконично: он явно не желает компрометировать своего героя. Более поздние документы, в том числе переписка Иннокентия III с Бонифацием Монферратским, показывают, однако, что предложения маркграфа были встречены при папском дворе с должным пониманием. Использовать крестоносцев против Константинопольской империи ведь и сам папа задумывался об этом еще в начале Крестового похода.
[От Сосискина
Следует отметить, что в указанный момент обстоятельства изменились: произошла узурпация константинопольского трона братом законного императора (Алексеем III). Более того, Алексей III ослепил своего брата, свергнутого Исаака II. Сын же последнего, также Алексей, обратился к латинянам за помощью. И что в этом случае должен был рекомендовать духовный глава феодалов папа римский? Наверное, восстановить законного государя на престоле. Иначе его не понял бы никто из европейских королей. - Коммент. Сосискина].
Вслед за первой сделкой была заключена и вторая, на этот раз с сыном Исаака II Ангела византийским царевичем Алексеем, шурином Филиппа Швабского. Дождавшись удобного времени, Алексей бежал из Константинополя. Ему помог некий пизанский судовладелец, предоставивший царевичу убежище на своем корабле и таким образом давший возможность юноше, говоря словами Никиты Хониата, "скрыть свои следы водою". Бегство царевича, как рассказывает византийский историк, было вскоре обнаружено: "Василеве послал обыскивать корабль, но посланные не смогли найти Алексея; он остриг себе волосы в кружок, нарядился в латинскую одежду, смешался с толпой латинян и укрылся таким образом от разыскивавших его".
Исследователи истории Четвертого Крестового похода вот уже почти целое столетие спорят о том, когда именно произошло бегство царевича Алексея: одни относят его к 1201 г., другие приводят не менее остроумные доводы в пользу более поздней даты - 1202 г. В последнее время верх явно одерживают сторонники первой версии: видимо, Алексей прибыл в итальянский порт Анкону в сентябре - октябре 1201 г. Оттуда он, по свидетельству Виллардуэна, направился к королю Германии Филиппу, который был женат на его сестре, а весной 1202 г., т.е. вскоре после визита Бонифация Монферратского, Алексей явился в Рим.
В соответствии с инструкциями своего немецкого покровителя царевич Алексей принял перед папой смиренную позу просителя: он умолял римского владыку оказать ему помощь против дяди, узурпатора Алексея III, т.е. помочь в восстановлении отчей власти в Константинополе. В вознаграждение за эту помощь - предоставить ее должны были, конечно, крестоносцы, в контакты с которыми царевич, возможно, вступил еще по дороге в Германию, по время пребывания в Ломбардии, - сын Исаака Ангела обещал папе подчинить греческую церковь римской и обеспечить участие Византии в Крестовом походе.
Иннокентий III получил теперь полную возможность прикрыть свои истинные намерения в отношении Византии благовиднейшим предлогом - защитой "справедливого дела", восстановлением в Константинополе власти законного правительства. И папа, конечно, не упустил столь подходящего случая: самые различные источники - известия хроник, данные официальной переписки, даже памятники монументального искусства - свидетельствуют, что в Риме была достигнута полная договоренность между Иннокентием III и Алексеем [8] насчет использования крестоносного воинства для восстановления на византийском престоле Исаака II Ангела.
Как и в случае с Бонифацием Монферратским, наличие такой договоренности отвергают, разумеется, документы, вышедшие из папской канцелярии; мысль о сговоре с царевичем отрицает прежде всего сам Иннокентий III в своем послании к византийскому императору Алексею III от 16 ноября 1202 г. Он рассказывает ему о результатах посещения Рима царевичем в нарочито туманных выражениях ("мы дали царевичу ответ сообразно с тем, что считали нужным"), явно стремясь вызвать у византийского василевса чувство обеспокоенности ("а вдруг?"). [И вызвал, конечно. В результате Алексей III, по логике, должен был "плясать на задних лапках" вокруг крестоносцев, а не мешать им. - Коммент. Сосискина]. Напротив, Новгородская летопись (русский человек, описавший события Крестового похода, был очевидцем событий и имел возможность на месте беседовать с участниками этого предприятия), византийские авторы (Никита Хониат и Георгий Акрополит), ряд западных хронистов (Альбрик де Труафонтэн и венецианец Мартин да Канале, писавший, правда, много позднее, в 1267-1268 гг.), сколь ни разнятся между собою содержащиеся в их повествованиях факты, сходятся в том, что Иннокентий III взялся поддержать дело царевича Алексея. Немного позже, в апреле и июне - июле 1203 г., Филипп Швабский, со своей стороны подтвердил в письме папе обязательство царевича поставить православную церковь под начало католической, коль скоро, как заявлял претендент на императорскую корону, "Всемогущий Бог отдаст мне или моему шурину Греческую империю".
Так в начале 1202 г. дипломатические нити, до тех пор тянувшиеся из разных концов, хотя и близко, но независимо друг от друга, все более сплетаются в один пучок. Иннокентий III, по сути, одобрил замыслы венецианцев (на словах он им противился); взамен обещанной ему церковной унии папа, далее, .благословил Бонифация Монферратского и царевича Алексея на то, чтобы двинуть крестоносное войско к Константинополю. Феодальные круги на Западе, ухватившиеся за возможность пограбить, а может быть, и прибрать к рукам Восточноримскую империю (под предлогом возвращения ее престола Исааку II Ангелу и его наследнику), неустанно плели сеть интриг вокруг затеянного Римом Крестового похода. Все это происходило в глубокой тайне. Лишь много веков спустя ученые, выбирая по крупицам данные, сохранившиеся в источниках, постепенно нащупывали и развязывали узелки "секретной дипломатии" начала XIII в.