Сердцелов

– С душой у меня порядок, – сообщил Колин. – И подогретой постели вполне хватает. Ну и допустим. Заведу я себе постоянную девушку. Хотя ты меня знаешь, и представляешь, как это непросто при моих данных. И что?

– Ну…

– Вы все видите только одну сторону обожания, – не дал закончить ему сид. – Оно приятное, не поспоришь. Но я бы в жизни не связал жизнь с бабой, которая выбрала меня лишь потому, что я сид. Весьма обеспеченный кстати. Они же меня все на цепь посадить мечтают. Вроде ручного грифона или мантикоры. Только плененный зверь или ломается, или смотрит в лес. Понимаешь. Дарбур?

Гном фыркнул.

– Вот только не рассказывайте мне, что вам не льстит и не нравится.

Колин кивнул и обернулся.

– Очень нравится, – согласился он. – Обожаю, как они смотрят на меня, как готовы одежду на себе рвать, лишь бы я обратил на них внимание. Видел кристалл на столе?

Гном нехотя пробубнил поднимая ведро с осколками:

– На глаз где-то пятьсот карато таафей.

Юноша оперся ладонями на подоконник и проговорил:

– Вот именно. Я не готов отказаться от такого удовольствия. Могу менять их каждую ночь, или день. Зачем мне одна, если у меня есть все?

– Как-то вы себе противитесь, господин Маккенна, – сказал гном потирая короткую бороду. – Вам не нравится баба, чтоб в рот заглядывала, но одноразовые заглядывать должны?

– Именно.

– И как тогда жениться?

Колин усмехнулся, вновь проведя ладонь по волосами и закидывая их назад.

– В том и дело, что никак. Это я тебе и пытаюсь сказать.

Гном открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но в дверь громко постучали. Колин моментально напрягся, по телу прокатилась волна тепла, которая возникает при любых признаках опасности, разгоняя кровь и нагнетая в мышцы мощь сида.

– Кого принесло? – спросил он сурово.

Из-за двери донесся едва различимый от звукоизоляции голос:

– Это я, Лориан! Нужна твоя помощь! Мне не справиться одному!

Сид выдохнул и многозначительно посмотрел на гнома, разведя руками, мол, разговор про женитьбу очень интересный, но дела зовут.

– Похоже, Гарах соскучился по моему обществу. Или кулаку, – сказал он и, отлепившись от подоконника, направился к двери.

Глава 2

Оказавшись в коридоре, темном и отделанном мореным дубом, он наткнулся на худощавого мальчишку. Глаза круглые, белесые волосы торчат, как перья у взъерошенного воробья, жилетка на груди распахнута, а рубаха выбилась из штанов.

Дрожа он проговорил:

– Колин… Там…

Сид откинул сырые волосы со лба и посмотрел на мальчишку сверху вниз.

– Лориан, не мямли. Ну? Что?

Тот нервно сглотнул и, когда они двинулись по коридору, начал сбивчиво объяснять:

– В начале… Ты не подумай, когда ты поднялся с девушкой все хорошо было. Музыканты играли, народ в баре заказывал. Все хорошо было, честное слово.

– Ты мне не о том, как все хорошо было, рассказывай, – поторопил его Колин. – Ты же не поэтому вытащил меня, можно сказать, из постели.

Лориан часто закивал, глаза стали еще круглее, в запале он споткнулся о изгиб на ковре и чуть не загремел на пол. Но сид ухватил, как тряпичную куклу, за локоть и поставил.

– Ну?

Лориан нервно повел плечами и продолжил:

– Так вот. Ночь прошла мирно. На удивление, мирно. Народа немного было. Оно и понятно, середина трудовой недели. Да ты и сам знаешь, когда обычно наплыв…

Сид сурово посмотрел на парнишку и произнес:

– Лориан.

Парнишка спохватился и проговорил торопливо:

– Сейчас-сейчас, я просто хотел, ну, предысторию. В общем, все хорошо было. Гарах, в углу дремал. Но под утро пришла компания, кажется, из нижнего города. Одеты, как разбойники. Но у нас же не смотрят на класс, всем выпить нальют. Ну и значит, девка одного громилы возжелала танцевать на барной стойке.

– Чего? – чувствуя, как моментально начинает закипать, выдохнул сид.

В его баре, который он открыл на свои, честно заработанные деньги путем соблазнения и дозволения женщинам прикоснуться к его прекрасному телу, каждый за определенную плату мог получить стаканчик виски, бокал кертерберийского или чарку кипучего, если ты тролль. А если ты женщина и хватает таафей, можно добыть и кое-что поинтересней. То, что любая запомнит на всю жизнь и будет вспоминать каждый день. В замен требуется лишь соблюдать нехитрые правила поведения в баре.

Обычно их выполняли. Завсегдатаи «Люксота», как Колин назвал бар, уважали его и соглашались с порядками, которые выполнять вообще-то нетрудно – не дебоширить, не плясать на столах и стойках, которые сделаны из дуба редкого вида, не принуждать никого и ни к чему.

Но иногда появлялись пришлые, и они не всегда мирились с этим. Особенно, если они из нижнего Брасса – городского района, где собралось всё отребье. И даже если это отребье имеет мешки с сотнями таафей на тысячи карато, отребьем оно меньше не становится.

Лориан продолжал, обходя адулярит, который немного выступает из стены:

– Одна из твоих огриц запретила. На что девка подняла шум, мол, дискриминация, вы не считаете людей из нижнего города за людей. Подтянулся ее хахаль, потом кто-то крикнул, мол это потому, что они люди. А Брасс – город магов и ведьм. Эльфу на краю бара, не знаю, откуда вообще взялся, это не понравилось, он потребовал забрать свои слова обратно… Короче, завязалась драка.

Колин ощущал, как гнев в груди закипает все сильнее, а когда представил, что они разломали мебель, заказанную у эльфов в самом Терсиэле, кулаки сжались до белых костяшек. Послышался скрип, белки и без того черных глаз затянулись темной поволокой, а откуда-то подул холодный ветерок, легкий, но проникающий под самую кожу.

Парнишка поежился, глядя на преображение сида, но все же договорил.

– От грохота проснулся Гарах. Он вломился в толпу, но эти, из нижнего Брасса, навалились всей толпой. Вот я и побежал к тебе.

Колин Маккенна зыркнул на него, ошпарив взглядом, парнишка съежился и втянул голову в плечи.

– Ты мог еще дольше рассказывать? – рявкнул сид.

– Я… – проблеял Лориан, но не успел закончить.

Колин уже бежал по коридору.

Выскочив на лестницу, он с досадой обнаружил, что внизу кипит драка. Девушка, которая недавно покинула его комнату, жмется к огрице за барной стойкой. В середине зала, как дикий медведь, яростно сражается Гарах, на него набрасываются громилы в кожаных куртках, с клепками и блестящими пуговицами. Женщины улюлюкают, подбадривают, некоторые сами пытаются ввязаться в битву, запрыгивая на спины мужчинам. Две особо отчаянных и явно принадлежащих нижнему городу, сорвали с себя жилетки и размахивают ими, стоя на столах. Внушительные груди с крупными сосками колыхаются, девицы хохочут и подбадривают. А их каблуки со скрежетом оставляют заметные полосы на лакированной поверхности.

От этого звука нервы задрожали, словно процарапали вилкой тарелку, ноздри раздулись. Сид шагнул на ступеньку вниз и произнес низким, отчетливым голосом:

– Какого черта здесь происходит?

Его слова прокатились по всему помещению, отозвавшись даже в кладовках и подвалах, хрустальная люстра задрожала, а народ застыл, кто в какой позе, все оглянулись на хозяина заведения.

Под молчаливыми и явно присмиревшими взглядами Колин стал медленно спускаться. Деревянные ступеньки отдают глухими шагами, а сид сурово и внимательно скользит взглядом по присутствующим. И когда он останавливается на ком-то, этот кто-то нехотя отворачивается.

– Я повторяю, – вновь произнес Колин, – какого черта…

– Не кипиши, Маккенна, – донеслось откуда-то из середины, некрасиво прерывая его. – Ну покутили немного. Чего такого?

Колин приподнял голову, пытаясь разглядеть в толпе хозяина дерзких слов.

– Покажись, – сказал он.

Толпа зашевелилась, послышались недовольное бормотание и охи, но через пару мгновений народ расступился, и перед Колином предстал парень в куртке из коричневой кожи на голое тело, потертых штанах и сумкой через плечо. На щеках трехдневная щетина, подбородок массивный, а волосы острижены так коротко, что кажется, это все еще щетина. Только на голове.