Страница 4 из 199
Но всё это длилось лишь долю секунды. Потому что тотчас же морщины на лбу разгладились, глаза стали слегка удивлёнными. Теперь я заметила, что в парне присутствует особая мужская красота, резкие черты добавляют решительности, тёмные глаза – шарма, а густые чёрные брови – серьёзности. Парень, посмотрев на свою ладонь, всё ещё сжимающую мою руку, тут же её отдёрнул. Улыбнулся и с мольбой посмотрел на меня.
– Извини... извини меня, пожалуйста! Очень больно?
– Нет, – я помотала головой, потом тоже улыбнулась. Глаз добрее я не видела в своей жизни. А он всё смотрел и смотрел, словно изучая, я даже смутилась и перевела взгляд на нож, лежащий поодаль.
– Он хотел вас ранить, да?
– Хотел, – кивнул парень, – Но у него не получилось.
– Я просто думала… ну, он так кричал…
– Да, просто я… – парень тоже был смущён. – Борьбой занимаюсь, и не всегда могу свою силу рассчитать… вот, и тебе руку чуть не сломал…
– Да что вы… – я опустила голову, но он взял мою руку и осторожно закатал рукав жёлтого пальто. Запястье было чуть красноватым.
– Прости, – тихо сказал он. – Ударь меня, если хочешь.
– Ну что за глупости! – я тряхнула рукой, отворачивая рукав назад. – Говорю же, не больно. А какой борьбой ты занимаешься?
– Э-э-э… м-м… а ты в них разбираешься?
– Нет, – призналась я. – Это я так, разговор поддержать.
Парень улыбнулся, потом несмело хихикнул. Я тоже тихо засмеялась.
– А ты живёшь тут рядом? – спросил он. Я охотно кивнула. Мне не хотелось, чтобы мы сейчас разошлись и забыли друг о друге. Этот парень мне понравился сразу, как только я поняла, что зло в его взгляде мне только показалось. Просто тёмные глаза иногда кажутся похожими на провалы, в которых таится что-то страшное. Например, такие глаза были у странного мужчины, который когда-то жил в моём доме на первом этаже. Мне тогда было семь лет, и я его жутко боялась, и потом некоторое время опасалась людей с тёмными глазами. А у этого парня… просто поразительно, но раньше я никогда бы не поверила, что смогу влюбиться в тёмные глаза…
– И я! – улыбнулся он. – Мой дом во-он возле того конца парка.
– Почему же я тебя раньше не видела?
– Потому что я тут раньше не жил, – пояснил он. – Окончательно заселился позавчера. Меня, кстати, зовут Фаер.
– А меня Айки.
Тогда мне было шестнадцать лет. В моей жизни появился Фаер, высокий черноволосый парень с вишнёвыми глазами. При ярком солнце днём эти глаза кажутся золотистыми, а при свете фонарей в них пляшет красный огонёк. Я люблю долго смотреть в его глаза, на эти переливы цвета, на его стройную фигуру. Люблю смотреть, как он двигается – мягко, словно зверь, и очень грациозно. Несмотря на свои крупные габариты, он кажется лёгким. Ещё тогда, в парке, я наблюдала за ним и думала: до чего же хорошо идёт! А теперь я могу любоваться им когда захочу. Потому что Фаер – человек, которого я люблю больше всего на свете…
– …ты ещё только на первом курсе – а уже столько насобирал! Ты с самого детства интересуешься Восточным Блоком?
– Нет… – вздохнул Тет, и по резко изменившемуся выражению его лица я поняла, что сейчас начнётся не очень приятный для него разговор. Но не стала ничего говорить – если не захочет, не расскажет. – Это отцовская тетрадь. Я только дополнил по возможности. Он мне отдал, когда мне пятнадцать лет было.
– Он тоже интересуется Восточным…
– Он умер, – я внутренне сжалась, но Тет даже не сделал паузы. Вероятно, чтобы не возникало неловкости. – Он очень хотел попасть за границу, на родину бабушки – его мамы. Он родился уже во время холодной войны и тоже не бывал там. Здесь, в тетради, есть некоторые бабушкины рассказы о прошлом, но немного. Она не успела рассказать папе всего. Да и потом: историю мы и так знаем, у нас некоторые преподы помнят ещё и войну Блоков, и даже когда Блоков ещё не было.
– А ты тоже хочешь попасть в Восточный Блок?
– Да! – с жаром выдохнул Тет. – Я мечтаю туда попасть! И не только из интереса перед неизвестным – а вдруг там лучше? А вдруг там в магазине не стоишь перед вопросом: что взять, сыр или масло? Вдруг там, если кто-то умирает, не приходится хоронить его в кривом, сколоченном собственными руками гробу, и класть на могилу вырезанные из бумаги цветы? Может быть, там есть возможность заниматься научной деятельностью и изучать то, что тебя интересует, а не слышать везде: нет, нельзя, запрещено!
Я сидела, подтянув колени к подбородку, и слушала. И мне было стыдно. Не знаю, почему, но мне часто бывает стыдно перед людьми, которым хуже, чем мне, даже если я в этом не виновата. И про эти бумажные цветы… я не знала, что так бывает. Посмотрела на протёртую на колене штанину Тета и полезла в карман светло-фиолетовой кофты. Достала деревянное колечко тёмно-коричневого цвета и протянула парню.