Страница 53 из 60
Теперь она пришла сюда, к нему. И предлагала себя, как он того ожидал очень давно. Потому что в действительности все женщины – шлюхи. В большей или меньшей степени. И все без исключения ждут того, чтобы их взял сильнейший из тех, кто дрался. Их судьба – принадлежать, они не приемлют равенства. Арийские шлюхи – в особенности. Им рожать от победителей. Им это внушали.
Но, черт подери, был этот болван Ноэль! Который влюбился в шлюху!
- Оденьтесь, тогда поговорим, - буркнул Юбер и отвернулся к окну.
Грета стала, не торопясь, одеваться. И спросила:
- Вы поможете мне?
- Уехать в Гамбург и избавить Констанц от вашей персоны? – он обернулся к ней. – Пожалуй. Как только найду способ. Вы не подлежите денацификации. Может быть, со временем учителей и допустят, но пока с этим строго. Это месяцы, может быть, годы. Ждать, как я полагаю, вы не хотите. Без этого разрешения на выезд вам не получить. Выбраться можно только нелегально. Как – пока не знаю. Но придумаю.
- Я понимаю, - Грета кивнула, сделала несколько шагов к двери и резко остановилась. – У меня есть еще одна просьба. Менее затруднительная, - опасаясь, что он откажет, она быстро смущенно добавила: - Передайте письмо лейтенанту Уилсону. Пожалуйста.
Она протянула Юберу конверт, который достала из кармана юбки. Он взял его и, криво усмехнувшись, проговорил:
- Ай-яй-яй, фрау Леманн… Счастливы с мужем, пришли ко мне, а письма пишете бывшему любовнику? Я теряюсь, разочарован я в немецких женщинах, или худшие ожидания подтвердились.
- Я не стану перед вами оправдываться, господин капитан. Впрочем, именно ваше хорошее мнение о немецких женщинах мне бы показалось лицемерным.
- Ваше право, Маргарита. Хорошо, я передам письмо. И как только придумаю, что делать с вами, дам вам знать. Вы можете идти.
Она только кивнула и пошла к выходу. Спина ее оставалась идеально ровной, и Юбер почему-то подумал, что не так уж сильно не понимает Уилсона... Несмотря ни на что. Грудь у нее, и правда, была красивее, чем у Карин – даже через сорочку. Едва дверь за фрау Леманн закрылась, он рванул край конверта и вынул из него исписанный ровными буквами листок.
«Дорогой Ноэль!
Не знаю, решусь ли я передать тебе это письмо. Найдет ли оно тебя, если передам. Станешь ли ты читать, если получишь. Я молюсь, чтобы ты не нуждался в моих словах и все давно забыл. И все же прости меня, что я отказалась уехать с тобой.
Я не могу бросить мужа. Зная, что он через многое прошел. Я также знаю, что он совершил много поступков, за которые должно быть стыдно. Но не я ему судья. Когда-то мы выбрали друг друга. Мы мечтали о многом. Ты должен меня понять. У тебя тоже была женщина, которую ты выбрал. Только представь, что она оказалась жива.
Однажды Рихард сказал, что у каждого свое прошлое, и оно всегда с нами. Да, я выбрала остаться – с ним, в своей стране. Грета Леманн всегда была трусливой. Это не оправдывает меня. Но теперь я рада, что ты уехал, и я не посмела позволить себе испортить твою жизнь. Ты слишком дорог мне для того, чтобы я навязывала тебе свое прошлое. В Лёррахе я увидела его достаточно ясно, чтобы понять, что однажды ты устанешь от тех упреков, которые будут связаны со мной. Ни минуты не сомневаюсь, ты бы проявил великодушие и оставался со мной из чувства долга. Но согласиться уехать с тобой – значило бы признать за тобой этот долг.
Не думай, пожалуйста, что я не люблю тебя. Я не жалею ни о чем. Каждое мгновение рядом с тобой было для меня подарком, праздником, только моим Рождеством.
Прощай. Будь счастлив за нас двоих. Я бесконечно сожалею, что вмешалась в твою жизнь. Но благословляю тот день, когда ты появился на пороге нашего дома».
Юбер сложил письмо и вернул его в конверт. Затем бросил на стол и подошел к окну. День за стеклом был до отвращения солнечным и светлым. Совсем не так, как в его душе. Потому что в душе его ни черта разобрать было нельзя, будто в сумерки.
- Два идиота! – процедил он сквозь зубы и выругался.
Несколько недель спустя капитан Анри Юбер самолично явился в дом Леманнов и сообщил, что вскоре будет перевозить в Гамбург двух известных ученых, в том числе и Альберта Кунца. В машине оставалось еще одно место. Для Маргариты Леманн.