Страница 12 из 60
- Мне велели явиться к десяти, - негромко сказала Грета дежурному на входе в комендатуру. – Фрау Леманн.
Она смотрела на плечи военного, пытаясь вспомнить, какое у него может быть звание.
Когда-то давно Фриц учил ее разбираться в нашивках и погонах, а Грета лишь улыбалась и отмахивалась от мужа. Какое имело значение, что за нашивки были у него самого, если она столько лет ничего не знает о нем? И важно ли, что за погоны носит тот, кто вызвал ее сюда?
- Капитан Юбер… - услышала она.
Дежурный что-то записал в своем журнале и указал на дверь рядом.
- Сюда! – коротко бросил он. – Ждите.
Грета зашла в небольшую комнатку, то ли гардеробную, то ли буфетную. И так и осталась стоять посредине, не зная, что делать дальше. Минут через десять появилась женщина средних лет, невысокого роста и с острым взглядом темных глаз. Она быстро, умело и тщательно обыскала сначала Грету, потом ее сумку и кивнула на дверь.
Грета вновь оказалась перед дежурным.
- Капитан Юбер, - повторил офицер, - второй этаж, комната номер двадцать два.
Кивнула, медленно поднялась по лестнице. У двери кабинета, который оказался в самом конце темного коридора, никого не было, и Грета несмело постучала.
- Войдите! - донеслось до нее. У говорившего был сильный французский акцент.
Толкнув дверь, вошла в кабинет и остановилась в шаге от двери.
- Доброе утро, - поздоровалась она. – Меня вызвали… Фрау Леманн.
- Да, я помню, - сказал капитан и кивнул на стул напротив своего стола. – Присаживайтесь, фрау Леманн.
Немного помолчал, дождавшись, пока она сядет, внимательно посмотрел в ее лицо. Пошарил по столу, выдернул из кипы бумаг какой-то лист и продолжил:
- Маргарита Леманн, тридцать лет. Мне поручено составить список национал-социалистов в соответствии с их трудоустройством. Как я понимаю, на момент работы в школе, вы состояли в партии?
- Да, господин капитан.
- Сейчас школы закрыты. Но вы были уволены ранее?
- Да, господин капитан.
- По какой причине?
- Директор счел, что я слишком подвержена влиянию со стороны.
Юбер чуть заметно улыбнулся и бросил лист на стол.
- А вы подвержены? – поинтересовался он.
Грета молчала.
Когда мачеха родила ребенка, отец велел оставить на год школу.
Когда она выбрала профессию учительницы, она должна была вступить в партию.
Когда она попросила Фрица отложить свадьбу на год, он ответил, что тогда она может забыть о нем навсегда.
Ей всю жизнь говорили, что делать. И она делала. Так, как ей говорили.
- Да, - наконец, ответила Грета.
- Хорошо, - проговорил капитан, а потом бесстрастно спросил: - Где вы работаете теперь?
- В погребке герра Тальбаха в Альтштадте, господин капитан.
- Получаете продуктовые карточки?
- Да.
- Если бы сейчас для вас нашлось место… вы преподавательница в младших классах? Если бы нашлось место, вы оставили бы Тальбаха?
- А это возможно? – голос фрау Леманн дрогнул.
- Школы закрыты, учебный год, вероятнее всего, в срок начат не будет, учителей не хватает. Как вы понимаете, преподавательский состав будет проверен и утвержден позднее. Вы ожидали победы Германии в войне?
Грета опустила голову и ответила достаточно громко, чтобы капитан Юбер ее услышал:
- Да.
Каждому было хорошо известно, где заканчивали свои дни те, кому хватало смелости не ожидать победы.
Капитан широко улыбнулся и встал из-за стола, обогнул его и оказался возле фрау Леманн.
- Итак, вы, член НСДАП, желавший победы Германии, теперь хотели бы учить детей? Верно?
Она хорошо понимала, что именно так и выглядит ее намерение остаться учительницей. Она также понимала, что, если бы все повторилось, она прожила бы свою жизнь точно также.
- Верно, - хмуро подтвердила Грета.
- Кофе хотите?
- Кофе?
- Кофе, - его взгляд теперь был самым доброжелательным. Прежней сухости вопросов и интонаций, будто не бывало.
- Нет, - отказалась Грета и посмотрела в лицо капитану.
Она смотрела – и не видела. Цвет волос или глаз не имел никакого значения. Все французские военные были для нее похожи друг на друга.
- Неужели я услышал от вас слово «нет»? – рассмеялся Юбер. – Гитлер нравился вам?
- Что вы имеете в виду?
- У нас говаривали, что самая добропорядочная жена и мать могла бы отдаться ему, пожелай он. Это так?
- Я не могу отвечать за всех.
- Отвечайте за себя, - доброжелательность исчезла. Теперь в голосе появилось что-то новое, чего в их разговоре ранее не было. Что-то неприятное, липкое, отчего хотелось вымыть руки и лицо.
- Как часто мужчина, обладающий властью, считается с желанием женщины? – кажется, впервые за все время разговора фрау Леманн посмотрела в глаза капитану – темные и такие же неприятные, как и его голос.
- Случается и такое. Я знаю, что вы желаете получить возможность вернуться к профессии, а вы знаете, чего хочу я. Насилие в мои планы не входит – отбивает всякое удовольствие. Приходится считаться.
- То, что вы говорите – отвратительно, - ровным голосом проговорила Грета.
- Не более отвратительно, чем, имея мужа, мечтать оказаться в постели с фюрером, - капитан Юбер присел перед ней и протянул руку, коснувшись ее щеки, потом провел пальцами по коже к губам и остановился: - Нравился он вам или нет? Настолько, что за него вы отправляли мужей на войну?
- Прекратите, - она отстранилась от его руки, - я никого и никуда не отправляла.
Француз тихо рассмеялся и встал.
- Вероятно, вас будут вызывать еще. Неважно, по каким вопросам. Сами понимаете – проверки, списки. В школу вас не возьмут. Членам НСДАП путь заказан. Можете забыть о работе преподавателя. Во всяком случае, до тех пор, пока не передумаете по другим пунктам нашего нынешнего разговора. Вам все ясно?