Страница 11 из 60
Оказывается, воспоминания иногда ярче жизни. Потому что теперь он почти посекундно помнил тот день. 29 июля 1943 года. Точно, как сегодня, проснулся, чувствуя ноющую боль в обрубке, бывшем когда-то его левой рукой. Ночь они провели у себя дома, а не в бомбоубежище, и она оказалась спокойной. Хильда уже копошилась у шкафа, собирая сумку. После последних событий было принято решение уходить из города. Оставаться в Гамбурге и теперь – невозможно. Им хватило предыдущей ночи, когда было снесено и сожжено несколько улиц. Говорили, что люди в бомбоубежищах горели заживо, кожа и кости плавились. Но думать об этом сил не хватало – чуть задумаешься, их совсем не станет. Леманнам чертовски повезло, что они оказались на другом конце города. Но сколько еще может так везти?
- Где Грета? – старательно тихо спросил Рихард, не желая разбудить громким голосом Гербера, который впервые за несколько суток спокойно заснул. Что взять с ребенка? А усталость свое всегда берет.
- Ушла на рынок, - хмуро отозвалась Хильда.
- Какой к черту сегодня рынок?
- Обыкновенный. Хлеба купить. Ты его чем кормить будешь? Травой? – женщина кивнула на комнатку, в которой спал мальчик.
Рихард тряхнул головой и встал с постели. Он никак не мог в толк взять, как это так получается, что теперь придется оставить собственную квартиру, которую они только несколько лет назад с таким удовольствием обставляли. Оказалось, что все просто. И выбора никакого в том нет.
Он подошел к Хильде, присел на пол и стал доставать с нижней полки ботинки и туфли. Следовало их тоже упаковать.
- Эту пару оставь! – сердито вскрикнула Хильда. – Не на бал иду.
Он кивнул и поставил туфли на место. И некоторое время еще смотрел на них. Они были из черной лаковой кожи с красными вставками и на каблуках. Очень красивые. В них можно было чувствовать себя киноактрисой, вроде Марики Рекк. Впрочем, Хильда и впрямь немного на нее походила. Только была старше и полнее. Туфли она надевала от силы пару раз, хотя, когда увидела их на витрине магазина, не могла отвести взгляд – пришлось раскошеливаться. Были и у них хорошие времена.
Он вдруг дернулся к ней, прижался щекой к ее коленям, обхватив их здоровой рукой. И прошептал:
- Все будет хорошо, увидишь.
- Не будет, - тихо всхлипнула Хильда, сжимая его костлявые плечи пальцами. – Никогда ничего уже не будет. Грета придет, а я плачу – что ж хорошего? Она так и не знает, что с этими ее Земперами – они были в Хаммерброке… С утра соседка сказала, до сих пор асфальт дымится. Нет, ты все-таки возьми эти чертовы туфли. У нас с ней почти один размер – всегда можно засунуть вату в нос. Хотя ей-то куда их носить?
- Так мне упаковывать твои дурацкие туфли или нет?
- Бери, сказала!
Потом они уже ничего не говорили, только деловито и молча складывали вещи. Забежал Свен – помощник в антикварной лавке. Попросил ключ – у него все еще оставались там какие-то вещи. Сказал, что они с женой уезжают из города – в деревне оставался дом его брата, погибшего на Восточном фронте.
- Мне тоже не мешало бы сходить, - бурчал Рихард, когда Свен убежал с ключом.
- Господи, что ты там забыл? Торшер восемнадцатого века? – ворчала Хильда.
Они даже не сразу услышали оповещение. Звук сирены долетел до них сквозь стекло, все еще державшееся в окне, несмотря на то, что в некоторых соседних домах от звука бомбардировок стекла повылетали. Хильда только вскинула брови и негромко сказала: «Ненавижу…»
Греты все еще не было.
«Должна же она догадаться просто спуститься в ближайшее бомбоубежище!» - сказал тогда Рихард.
Все снова было механически. Хильда пошла спешно собирать Гербера. Тот хныкал и просил остаться дома. Рихард помчался выкуривать из лавки Свена и все запирать. Еще не хватало, чтобы кто-то стащил тот самый чертов торшер восемнадцатого века.
Вернулся он в ад. Ад, в котором у него больше не было ни жены, ни внука, погребенных под развалинами дома, в котором они жили.