А что если

часть 8 и 9

-Мира, а ты знаешь, что девятка - самое совершенное, и самое большое из всех элементарных чисел? В этом числе содержатся все числа от 1 до 9, и поэтому оно включает в себя особенности и свойства целой группы, всю жизнь, весь цикл, полный круг - 360°(3 + 6 + 0 = 9). Важная особенность этого числа заключается в том, что Девятка, помноженная на любое число, всегда воспроизводит в сумме цифр саму себя. Например, 3x9 = 27 = 2 + 7 = 9. С древних времен, Девятка символизировала посвящение в таинства жизни, она вселяет в человека энергию и мощь, надежду на благоприятный исход дел.

- Слишком много текста, сократи.Тогда мне легче будет читать, и может и удастся понять тебя. Зачем ты мне об этом говоришь? К чему этот пафос? Нам пора прощаться?

- Это всё, Мира, пусть девятка даст тебе надежду, так как мне надоело описывать твоё бесконечное нытьё.

- Отличненько. Ты мне не нравишься. Ужастно описывала меня, предложения составлены не правильно, не согласованы. А ошибки, запятые не туда, троеточия как вселенская грусть? О Боги! Грамматика! Даже Word не помог тебе. Учи матчасть. Могу написать тебе рецензию, но боюсь, что стану причиной твоего полёта с пятого этажа.

- Мира, иди ...

Часть 8

Ценитель красоты - Ваграм. Значение его имени «стремительность тигра».

Почему я оказалась в поле его зрения? Ах да, опять жертва... Я курица - он тигр. Доктор всё так понятно объяснил.

Зачем ты допустила сравнение? Теперь ты тут.

«Вот если бы он был настоящим мужчиной, успешным, сильным, красивым, уверенным в себе, самодостаточным.» Бойтесь желаний - они сбываются без уточнения нюансов.

Ценитель прекрасного – Ваграм.

Я, никак не вписывалась в его идеальный мир. Ведь женщина, не попадающая в общепринятые, классические каноны красоты для него подобна жабе. Да, меня он оценил с первого взгляда, даже пальто снимать не пришлось, и навеки-вечные приклеил на мой лоб брезгливый стикер. Когда ему приходилось общаться со мной, я чувствовала, что он буквально пересиливает себя, внутренне и искренне удивляясь – как такое произошло, что на свет появилась некрасивая женщина? Это какая-то ошибка. А вдруг это заразно? И как - его красавца, свела с ней судьба, да ещё и нужно общаться с этим бракованным существом, что уже говорить о том, чтоб полюбить такую? Он жил по принципу: «Полюбить - так королеву, проиграть - так миллион!». Хотя в истории, красавица и королева - это зачастую разные понятия. Так что к королеве я даже больше подхожу – я образована, начитана, умею рисовать, музицировать, в меру интеллигента, знаю несколько языков, нормы этикета, у меня королевская осанка, могу казнить - могу помиловать. Что ещё нужно? Книжки, Ваграм, читать нужно. Книжки.

«Но женщина – должна быть идеальной! А это, какой-то нонсенс! И почему вообще я должен терпеть рядом с собой это убожество?»

Вот дурак, ведь я тоже ценитель прекрасного, только он ценитель классики, а я современного искусства. Мне хотелось крикнуть ему: Я чёрный квадрат, перфоманс, инсталляция, тебе никогда не понять! Потому что ты тупой! Ладно, извини, не тупой и не дурак. Но, ты видишь только то, что понятно каждому. Тебя обманули, Ваграм, красота значительно шире. Понимаешь, дружок, вбитая в твою голову классика - слишком идеальна, у неё нет ответвлений, не за что зацепиться, нечего развить, ей некуда идти, не к чему стремиться, кроме как к любованию собственным совершенством. Она как поставленная точка – завершает навсегда предложение. А как же вопросительный знак и полюбившееся всем лузерам троеточие? А я могу стать и классикой при необходимости, для этого нужна всего лишь какая-то мелочь: палитра, тонна косметики - и всё. Но кому это интересно? Замаскировавшись, мы можем долго обманывать таких как ты, но зачем обманывать себя? Если-бы ты смог услышать суть пьесы Джона Кейджа - «4 33» то понял бы, что истина так же могущественна, как идея красоты. Меня, как и её, нужно слушать по частям с первой секунды по тридцатую, затем 2 минуты 23 секунды и 1 минута 40 секунд, соответственно. И тогда, возможно, ты бы увидел - как я хороша. Хотя, я очень сомневаюсь в реальность такого развития событий. Мы по разные стороны баррикад.

Ловя на себе его ошарашенный взгляд, рассматривающий с ужасом мой огромный рот, в момент, когда не в силах сдержаться, я от души хохотала на все тридцать, обнажая дёсна, я, чувствовала себя нашкодившим котёнком и физически ощущала на себе его липкую брезгливость, презрение во взгляде, переходящие в непреодолимое, но всё же усилием воли еле сдерживаемое, желание нагрубить и уничтожить чуждый его миру объект. Особенно, это было заметно в те моменты, когда я становилась звездой компании (Не он, а я! Вот незадача, мир таки не справедлив!). Но чем я могла ему помочь, я не могу и не хочу нажать кнопку и изменить свою внешность, сделав ему, таким образом - приятное. Терпи Ваграм. Терпи козёл – атаманом будешь (извини, навеяло).

Когда Ваграм появлялся в моей жизни, я чувствовала себя абсолютной жабой. Хотелось квакнуть, чтоб не разочаровывать его. А ещё лучше усугубить, может он не выдержит и застрелиться, купив себе парабеллум. Я же его видела в своём воображении – гестаповцем: вот он радостно запихивает меня в печь крематория и затем брезгливо отряхивает свои красивые тонкие пальцы с идеальным маникюром. А вот: Ваграм-спартанец, без сожаления скидывает меня в пропасть. Пролетая острые уступы и глядя на его удаляющееся и уменьшающееся лицо, я спокойно создаю фигуру из одного поднятого среднего пальца, и скривив ужасную рожу, остаюсь в его снах-кошмарах навсегда. Где этот доктор пропал, мне нужно срочно поговорить с ним об этом!

Первый раз я оказалась в компании с ним и своей подругой в шикарном ресторане, я не знала, почему нас трое, но сразу же почувствовала, себя лишней, не в своей тарелке. Света – красавица, блондинка, моя подруга в этой жизни, а он, как я понимаю, пытался её закадрить. Чтоб показаться настоящим джентльменом в глазах Светки, он широким жестом, но на всякий случай только кончиками пальцев, чтоб не заразиться уродством, отнял у меня счёт и вложив туда хрустящие купюры, по-кавказски сказал:

- Сдачи не надо, дорогой!

Вечерний город, как давно я не была на улице. Сигналы машин, влажный воздух щекочущий нос. Размытые оранжево-жёлтые огни фонарей, отражающиеся в лужах, заставили меня немного съёжиться, но сладко, от обманчивого ощущения миража свободы. На секунду мне даже показалось, что я могу уйти и жить своей собственной жизнью, но эту радостную секунду прервал сладкий как пахлава, восточный голос прошептавший мне на ухо:

- Иди домой!

-Что?

- Иди домой. - прошептал он грубо, при этом продолжая мило улыбаться Светке, и уже громко добавил: – Ну, что девчонки, поехали кататься?

Ваграм – в принципе был в моём вкусе, и конечно же выпал из него, после своего джентельменского поступка. Но, я не могу отнять у него того, что он был красив как Бог, ухожен, воспитан (показательно-воспитан, воспитан на показ), одет по последней моде, ухоженные руки, начищенные туфли - и вообще вызывал впечатление очень обеспеченного и успешного человека. У него были дорогие игрушки – автомобили представительского класса, дорогие часы, блестящий мотоцикл не знаю какой марки с огромным баком. и другие атрибуты роскоши. Так сказать: «Богат и немного знаменит». Я бы ещё добавила « немного понтовит» - понты это великая сила, на неё можно ловить рыбу и большую и малую, быстро и без особых усилий, косяками люди с открытым ртом как завороженные, идут за понтами, и не важно, что иногда на сковородку.

Все эти мелочи были лишь инструментом для достижения поставленных целей в умелых руках Ваграма. Он не был диким горцем, но взял всё самое лучшее у своего гордого народа, украсив славянскую жизнь специями из прекрасных восточных традиций и горячего темперамента. Перфекционист и идеалист. Необыкновенно гостеприимен, вокруг всегда собирались интересные люди, а он был всем рад, иногда конечно их немного использовал, но незаметно и не навредив. Он любил и наслаждался миром - ему удавалось создавать неповторимую дружескую атмосферу вокруг себя, в которую хотелось вернуться вновь и вновь. В его круг хотелось попасть всем, но он принимал только избранных - идеальных. Он был солнцем, вокруг которого крутились счастливые планеты, всё приносило ему радость, всё - кроме... Некрасивых женщин.

-Мируся, пошли. Ну, не ломайся! Это же будет так классно! – яркая как голливудская звезда, Светка хлопала радостно в ладоши, призывая свою некрасивую подругу, на фоне которой её красота сверкала ещё ярче, к действиям, и показывала мне на облезлую карету, запряжённую двумя кобылами: белой и старой, непонятного окраса, переминающихся с ноги на ногу и по очереди поднимающих хвосты в порыве отдать миру то, что им уже не нужно.

Да, Светка, очень романтично, я почти сдалась.

Поездка на хромой кобыле с мужиком, который меня ненавидит, лишь за то, что я как говорят «своей красотой порчу ему мир» - предел моих девичьих мечтаний. Да уж, просто прекрасный вечер, такое нельзя пропускать! Это точно разнообразит мой скучный мир.

Хотя, на контрасте я могла подыграть Светке, но - дудки!

Ваграм холодно и зло, с молчаливой угрозой ожидал решения, наблюдая за мной из под своих густых бровей. Давно меня так не унижали. Смешно, но возможно мы могли бы стать идеальной парой, так как читали мысли друг друга без лишних слов.

- Я не поеду, и тебе не советую идти с ним.

Он улыбнулся, обнажив вместо белоснежных зубов – тридцать два идеальных кинжала.

-Прощайте, Ваграм. Ты остаёшься Света? – без всякой надежды спросила я, окинув Ваграма ледяным взглядом. Он не повёл даже бровью, встретив мой взгляд с презрением. А Светка, конечно же - осталась, наигранно смущаясь и делая вид, что она ничего не заметила в нашей молчаливой перепалке.

А как же наша дружба Света? Выбирай: или я, или горячий секс и деньги!

Домой (домой?) я ехала в маршрутке в непонятном направлении, продумывая планы мести.

Вот если-бы. Бляха. Стоп! Стоп!

Отменяю!

Прекрасное солнечное утро, но на душе скребут кошки.

Где я?

-Мамуль, а где папа? Снова в командировке?

Я с удивлением посмотрела на заглянувшего в комнату из приоткрытой двери молодого человека, лет так восемнадцати, и всё поняла. Юноша был точной, копией Ваграма.

- Подожди минутку. Какая у тебя фамилия?

- Багасян. Ты чего, мамуля?

-Ничего, иди.- сказала «мамуля», а в голове промелькнуло значение фамилии «Счастливое, красивое лицо». Откуда я это знаю? Хотя, что тут удивляться? Вся моя жизнь – квантовая неопределённость. Я усмехнулась, и про себя проговорила:

- Ну, привет, Ваграмчик. Буду тебя мучить, не мне же одной мучиться. Поговорим об искусстве, разрисуем твой мир новыми незнакомыми оттенками.

Комната была шикарной, интерьер в стиле модерн, красивые изогнутые двери и окна как буд-то оплетённые замысловатыми лианами приглашали меня в тайный мир волнистых растительных джунглей. Богатая обстановка, даже постельное бельё по виду на миллион долларов. Ну что ж, мне нравится! В богатстве жить с придурком лучше, чем в бедности. Я сладко потянулась и попыталась встать с кровати. Но не тут то было! Слово «попыталась» - очень верно описывало мои потуги.

-Ничего себе! Да я вешу целую тонну!- я злорадно усмехнулась, даже не осознав, что отныне это тело моё, - Так вот какие у него критерии красоты! Пышные формы, волосатые ноги и нежные усики над пухлой губой.

Я абсолютно не соответствовала обстановке, хотелось увидеть в зеркале тонкую, изящную и воздушную женщину art nouveau, нимфу похожую на бабочку или тонкую орхидею, которая бы порхала от радости, носимая по комнатам воздушными потоками, а в зеркале отражалась величественная тетка, продающая горы изюма и фиников. Чужое тело было моим новым опытом в перемещениях, я не понимала, почему именно такое тело, ведь я не мечтала быть такой большой. Хотя легко догадаться: у меня всегда был страх растолстеть. Вот до чего доводят диеты, девочки. Придётся наслаждаться.

Жить в этой семье оказалось довольно комфортно. Государство в государстве, и мне тут понравилось. Президентом, конечно же, кто будет перечить, был Ваграм, но я была правящей партией в стране с республиканской формой правления. Безусловно, мой авторитет в доме был незыблемым, но как только мы выходили за порог или к нам приходили гости - Ваграм становился царём, а я уважаемой, но всего лишь женой султана. Но даже в эти моменты я знала, что ничего не произойдёт и никаких главных решений не будет принято без моего согласия. Для меня, такая жизнь - стала приятным открытием, так как до этого мне казалось, что жить с кавказцем – это просто попасть в рабство. Кроме всего прочего, Ваграм меня всячески баловал, раз или два раза в неделю он неизменно приходил с охапкой цветов, и было видно, что он не просто пробежал мимо и схватил первое, что ему попалось под руку, а уделил этому внимание, цветы были подобраны, дорого и заботливо упакованы. Ни капли не жалея, он вбрасывал дорогую упаковку в урну и поправляя каждый цветочек в красивой, хрустальной вазе - строго выдерживал художественную композицию. У нас в доме всегда были свежие цветы.

Всегда красивые свежие цветочки! Это очень приятный бонус!

Раз в месяц он дарил мне украшение – такая милая, семейная традиция. Благодарно улыбаясь и безразлично складывая их в шкатулку, я не могла понять - зачем? Зачем мне такое количество этого добра?! Но я не сопротивлялась, а принимала всё как должное. Блин, мне это даже стало нравиться. Всё больше импонируют их традиции, нежность и взаимная забота. Жизнь с Ваграмом оказалось необычно роскошной. Мы путешествовали, ходили в дорогие рестораны, посещали концерты и главные события города, бесконечно встречали гостей, позволяли себе излишества и принимали это с радостью, благодарностью и удовольствием. Вроде, и денег у него было не так много, но как легко и радостно он ими распоряжался, создавая бесконечный праздник вокруг меня. Иногда, я слышала как запершись в комнате, подальше от посторонних глаз, он решал какие-то проблемы, как напряжён и озабочен был его голос. Но выходя, он всегда лучезарно улыбался и на мой вопрос: «Что-то случилось?» обняв меня за плечи, отвечал: « Случилось – мир расцвёл, и нас ждут удивительные приключения. Ты пойдёшь за мной?». Доверив свою пухлую ручку его сильной ладони, мне нравилось идти за ним.

Не жизнь, а сказка!

Дружная, шумная и любящая семья окружила меня и почти взяла в свой плен.

Но я не буду поддаваться их обаянию.

Штирлиц молча перевернул страницу.

Я ведь знаю, какой он на самом деле, он лицемерный лжец, изменяет мне (не мне). Например, со Светкой.

Конечно, я могла пожаловаться его маме, она оказалась женщиной интересной, доброжелательной, с тонким чувством восточного юмора, и у нас с ней начали складываться прекрасные, тёплые почти дружеские отношения. Я, как настоящий профессионал (Настойчивый псих, долго общающийся с профессионалами со временем, может открывать свою практику и принимать пациентов. Что уже говорить о умном и настойчивом психе – таком как я.) мгновенно учуяла, откуда ветер дует, уловила их семейную иерархию и не противилась – отдала его маме, ведь он был вначале маминым мальчиком, а затем моим. Да и ради Бога! Главное, что нет дополнительных голосов в моей голове. Тем более, она оказалась очень обаятельной женщиной. Благодаря этой экзотической даме, у меня появилась новая благородная тема - уважение к старшим. Уважение не к старости, а к заслуженной мудрости, душевности, наполненности радостью жизни, и красоте, не стареющей женщины.

Мы часто беседовали за чашечкой ароматного кофе, который она готовила по своему особенному рецепту. Её рассуждения о жизни были настолько интересны, что я слушала её рассказы с приоткрытым ртом, как ребёнок завороженный волшебными движениями рук таинственного фокусника. Любой рассказ она хитро заканчивала таким поворотом, который заставлял меня улыбаться или от души хохотать, а она благосклонно и терпеливо наблюдала за произведённым эффектом, ласково улыбаясь доставленной радости. Да – именно радость и свет окружали нас. Сближали. Смеяться и плакать вместе становилось для нас всё реальнее, всё ближе. Мы становились подругами. Она была воплощением моей мечты, я хотела бы быть такой в старости. Изящная, с красивыми длинными и худыми ручками украшенными тонкими, резными браслетами, через просветы которых просачивался тонкий аромат розы, и бесконечные шёлковые или прозрачные шифоновые палантины дополняли её сказочный образ, украшая её благородную фигуру и лёгкими складками спадая на пол. Как фарфоровая статуэтка балерины она гордо держала свою седую голову и сморщенное от времени, но прекрасное лицо на тонкой и длинной шее аристократки. От неё веяло спокойствием и теплом. Хотелось присесть рядом на пол, и доверчиво положив ей голову на колени – получить свою долю ласки и заботы. Первый раз в своей жизни я наблюдала явление, когда человек ничего не делая - дарил. Вот откуда у Ваграма этот дар. А вдруг Ваграм, это вторично, а главное - это она? А может ну его нафиг этого великолепного Ваграмчика, жить себе и наслаждаться маминым обществом. Я присматривалась к ней, пытаясь разгадать ребус. Если-бы не было неприятных воспоминаний, ради неё, я бы могла начать искренне заботиться о Ваграме, просто так, даже не любя его, чтоб ей было приятно. А вдруг это мираж, блеф, обман? Даже не хочу допускать такую мысль. Я любовалась этой женщиной и думала:

Ну кому нужны жалобы и нытьё? Что кроме ничего они могут дать?

Возможно, она бы ответила так:

- Деточка, но он же мужчина, что тут сделаешь. Но ты же знаешь, как он тебя любит, и он всё равно будет сердцем и душой верен тебе до конца жизни. Посмотри на него, девочка – ведь лучше его, нет на всём белом свете!

Ну и хорошо. Всё равно я придумала более изощрённую месть.

           -Понимаешь, я же эстет. Мне нравится всё лёгкое, красивое, воздушное – наполненное жизнью и радостью. Когда мы женились, она была красавицей. – Ваграм замолчал, тяжело дыша, но через силу, немного заплетающимся от количества выпитого языком, смешно коверкая слова продолжил:

- Да, конечно, её влиятельная семья - до сих пор имеют для меня значение. Я не буду спорить или врать самому себе. Но, я ведь влюбился в неё с первого взгляда. И потерял голову от счастья! Чёрные бездонные глаза, а там такая глубина. Тонкие черты лица, длинные, цвета смолы волосы. – Ваграм вздохнул и молча взяв в руки бутылку Грейт велли, как буд-то рассматривая прекрасную женщину, с любовью и восхищением провёл пальцем по её изгибу. Затем, дрожащими руками, ровно на четверть наполнил свой бокал коньяком и насладившись букетом ароматов, оценил его вкус, выпив залпом неподобающе много. Да, он упал на дно, самое глубокое дно, этого золотистого озера. И на этом дне - было всё красиво, не то, что в том несовершенном мире.

-Сигару?

-Сигару, - Ваграм пьяно улыбнулся. Первый раз в жизни, он позволил себе напиться коньяком, проявив неуважение к этому благородному напитку.

– И посмотри на неё сейчас, да у неё глаз не видно, они заплыли жиром. А ведь всё было так хорошо... Все восхищаются моей дружной семьёй, а я? Что должен делать я? Я притворяюсь счастливым, не хочу всё разрушить, нас слишком много связывает. Много радости, много хорошего, сын – моя гордость и радость! Он так любит, уважает, гордиться, и боготворит свою маму, нашу семью! Это я плохой, я не могу «и радости и в горе». А она теперь бесконечно хочет секса! Смешно жаловаться...Что мне делать? Заставляет дарить ей нежность. Понимаешь?! И мне приходится подчиняться.

- Ваграм, возьми себя в руки! Я не хочу это больше слушать, противно, брат. Мы идём не туда. Иди проспись.

- Про-спись, - зло повторил растягивая слова друга Ваграм,

-Знаешь, а ведь я запутался в любовницах, в этом бесконечном рулоне красивых женщин, которыми пытаюсь восполнить потерянный баланс красоты. В их лицах, именах - блондинка, брюнетка, рыжая – у всех идеальные формы, но все эти прекрасные женщины превратились в одну бездушную куклу. Мне холодно в них. Холодно... Меня перестало это всё радовать. А дома, меня опять ждёт моя любовь, с которой мне хорошо, пока я не всматриваюсь в неё, или она не начинает требовать близости. Раньше этого не было, а теперь она стала ненасытной, мне даже кажется, она издевается и мстит мне за что-то таким образом. Чем я её обидел? Я не знаю что делать! Помоги мне советом, брат! Разводиться? Это не возможно! Семья для меня всё! И я по-прежнему люблю её. Не знаю что делать! Что ты так жалостливо смотришь на меня? – Ваграм с яростью стукнул по столу кулаком, - И не смей думать о ней плохо, она всё равно - прекрасна! Всё изменится, всё будет хорошо. Но как мне ей об этом сказать? Как намекнуть?

- Будем считать, что этого разговора не было. Мне пора, прости.- торопливо ответил чей-то очень знакомый голос.

Этот интересный диалог я прослушала как любимую радиопередачу, мстительно улыбаясь из-за приоткрытой двери нашей шикарной кухни:

- Эстеты! Иди домой! Это мой Ваграм, и я буду им играть!

Дверь кухни открылась слишком быстро, прервав мои мысли. И я, бесшумно труся жиром, грациозно подхватив руками свои объёмные складки тела и одежды, абсолютно счастливо и очень быстро пропрыгала по кубикам половой плитки всю прихожую, как буд-то играя в крестики-нолики, и еле успела незамеченной скрыться в своей комнате.

Затаившись, слушала, как в коридоре происходит какая-то возня.

Наконец, хлопнула входная дверь.

Ушёл.

Выждав минут пять, я игриво выглянула (ку-ку), и обнаружив, что вещей «брата» уже нет, на цыпочках подошла к кухне. Мне нравилась моя неожиданная грация, сошедшая с полотен Рубенса, я вжилась в свою аппетитную полноту и наслаждалась этой новой для меня красотой. Пришла ассоциация.

Я и Ваграм – Далила и Самсон:

«Того, кого вчера любила, ныне обольщает, кого вчера согревала лобзанием, ныне, обольщая, предаёт смерти.»

На кухне, меня – художника, хранителя красоты мира, встретил натюрморт, состоящий из восседающего за столом пониклого Ваграма, одетого в шикарный, но уже заляпанный чем-то костюм. Из-за ворота его, не застёгнутой рубахи, выглядывал развороченный галстук, язык которого как коварный и замысливший недоброе змий, был небрежно закинут на мужественное, но поникшее плечо. Пустые бутылки дорогого коньяка в количестве 2 шт, пепельница, наполненная ещё дымящимися сигарами, два пустых бокала, и нетронутая нарезка дорогих сыров. Шедевр или мазня? Я задумалась. Композиционное решение этого полотна отличалось исключительным разнообразием (диагональ, эллипс, спираль), богатство красок удивляло. И мои грузные женские формы, так называемые «рубенсовские», которые возможно и могут оттолкнуть своей несколько тяжеловесной телесностью, но не тут. Здесь, они вполне соответствовали мифической растрёпанности и добавляли аппетитную интригу и знак вопроса произведению.

Шедевр! Однозначно – шедевр!

О, это вдохновляющее зрелище состоявшейся выставки моих гениальных работ.

О, искусство!

О, Я!

Голова Ваграма легла на стол, он пьяно улыбался мне, а по его лицу скатывались слёзы:

– О, моя Лилия, Шушанэ, прекрасная моя Лилия, я буду вечно предан тебе! – шептал он, бережно взяв мою толстую ладонь в свою, и уткнувшись мокрым лицом в моё заплывшее от жира тело, смешно вытягивая губы стал целовать меня везде где мог дотянуться, целовать и плакать. Он плакал навзрыд.

- Конечно будешь верен. – усмехнувшись, иронично прошептала я, и по-отечески погладила его чёрные, упругие волосы.

И вдруг, мне стало его жаль.

Мало этого, я почувствовала себя мерзкой тварью, обижающей ребёнка.

Так! Давай прекращай – он это заслужил. Слишком много у тебя мыслей!

Так и недолго уничтожить гениальную картину, и не дай Боже, ещё и полюбить его из жалости.

Но, всё же я смотрела на него уже по-новому. И с этим невозможно было бороться. Вывод был сделан: вопреки всему - он мне нравится.

Я улыбнулась: «Вот за что я люблю творчество. Творческий процесс всегда непредсказуем. Этим и манит». Интересно, что это чудо произошло в тот момент, когда он не в лучшем своём виде и состоянии.

Теперь, ещё больше захотелось остаться именно в этой реальности.

В одну руку я аккуратно взяла тарелочку с сыром, безумно захотелось поесть, в другую бережно Ваграма, и потащила всё это богатство в спальню. Нет, не насиловать, что за мысли у Вас в голове? Я не хочу больше его мучать, ну разве он виноват, что таким родился? Эстетом. По сути, мы ведь одинаковые, мы оба ценим прекрасное, просто смотрим на него под разным углом. Он был не в своей тарелке, а я принимала это как нападение на свою личность. Это мои тараканы, а не его. Мне казалось, что он придурок, а он был всего лишь маленьким мальчиком, которому нужны яркие, красивые игрушки-цветы, ведь он привык к ним с детства, с ними ему спокойно и в его мире наступает гармония. Я запуталась, ох, как я запуталась в этом Ваграме! Не такой он и плохой, и семья у него замечательная, а сын какой! Я бы хотела иметь такого сына, а ведь его воспитал он. Молодец. А его необыкновенная, замечательная мама? А он? С ним я чувствовала заботу, он настоящий мужчина, добытчик, сильный, харизматичный, весёлый и, в конце концов, как не крути - Аполлон.

Не думала, что это скажу, но он походу - мой герой!

« Как же тебе повезло,

о,

моя невеста!

Завтра мы пойдём тратить все свои,

все твои деньги – вместе!»

- Я прощаю тебя Ваграм, слышишь? – заботливо укрывая его пледом, и стаскивая с него модные туфли, подумала: даже в доме ходит при костюме, пижон, это ж надо!

Всё, хватит! Не трогай его, Мира! Он такой – прими как есть. Бог ему судья. Пусть живёт и радуется. Пусть будет солнцем в своём идеальном мире!

Странно, но я хочу измениться, ради него и для него. Раз уж так получилось, первым делом приведу в порядок свои руки, которые я намеренно довела до категории бомжа, а завтра сяду на диету, только доем сегодня эту тарелочку и всё! И начну бегать. Да! Начну бегать, скоро он не узнает меня, и будет восхищаться. Восхищаться и любить!

Пусть будет счастлив.

Жаль, что эта жизнь не моя. Я как буд-то украла её у какой-то прекрасной женщины, которая сделала счастливыми в этом мире как минимум - два человека.

Вот если бы…

часть 9

Величественная, старая как этот мир армянская церковь, я сижу на деревянной, холодной скамье в тусклом свете далёких, мерцающих свечей и слушаю своим израненным сердцем - плачь дудуки. И этот плачь обо мне. Вы когда-нибудь испытали такое чудо, как дудука с церковными песнопениями?

Это божественно! Поверьте, такое стоит услышать хоть раз в жизни. Слушаю, и вспоминаю слова батюшки, обращённые ко мне, к той - которая верит и той - которая сомневается. Почему он подошёл, зачем сказал эти слова? И ушёл, не собираясь даже выслушать мой ответ.

-Дитя, не заботься о будущем своём – просто живи. Сказано же в Евангелие от Матфея: «Не заботьтесь и не говорите: Что нам есть? Или что пить? Или во что одеться? Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и все приложится вам. Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо день завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы. Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Чем Вы лучше их?»

Мне давно так не было хорошо и спокойно - действительно, чем я лучше птицы в небе? Очень хочется верить, что кто-то знает, зачем я живу, что есть тот - кому я не безразлична. Бог. Пусть он всё контролирует, может у него на меня есть другой план. Если мне не суждено свить гнездо, не суждено найти свою половину – что же теперь, быть вечном поиске, жить лишь в ожидании жизни? Ведь в мире так много интересного, так много возможностей, идей и смыслов - ради чего стоит жить. И кто вбил в мою прекрасную голову красной нитью мысль о том, что женщина, чего бы она ни добилась, всё равно — неполноценна, если у неё рядом нет «штанов»?

Я представила себе свою жизнь в одиночестве до конца своих дней. И неожиданно, мне стало легче дышать. Я как буд-то в горах, на одной из вершин - осматриваю безлюдные просторы мира. Где-то там внизу, все мои страхи, безликие, одинаковые мужчины, надежды, пустые мечты и мысли.

«Вот так – бы сидеть и смотреть вечность, без всякого поиска, матушни, злости, обид.

Не ожидать момента, не планировать, не держать.

Когда руки пусты, терять нечего.»

..................................

Татьяна фон Лыхманова

рисунок Amelia Alcock-White

P. S.

Она оставила меня...

Мира покинула меня с миром. Ушла туда, куда я её послала. Надеюсь там, кто-то - урезонит, остановит эту женщину, подарив ей лёгкость бабочки и лежащую на поверхности, прямо перед носом, но всегда такую незаметную нежность жизни. Просветив её, что есть независимая ни от кого, кроме нас самих - лёгкость бытия.

«На самом деле люди слишком много думают, вместо того, чтобы заниматься любовью, пить хорошее вино и рассказывать друг другу интересные истории».

В этом месте, я включу песню Андрея Вадимовича Макаревича «Варьете», и под её прекрасную и грустную мелодию, нежной волной перемещусь  к бару.

 И напевая:

«- Ах, варьете, варьете

шум в голове.

Мы кажется,

встречались

где-то?

 наверняка...»

выпью бокальчик красного сухого.

Всегда Ваш, Фон - Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец