Страница 116 из 132
Внимание! Глава содержит сцены с насилием.
Интересно, жалел ли когда-нибудь Богдан Разумовский о чем-то в своей жизни? Донимала ли его совесть, подсовывая вместо светлых снов темные кошмары? Хотелось бы сказать, что да. Ему было неприятно смотреть в глаза невесты после ночи, проведенной с другой. Он боялся, когда узнал, что Саша покончила с собой. И его пальцы нервно подрагивали при мысли, что Данил узнает правду. Однако нет, совестно Богдану не было.
Жалеют только слабаки, а Разумовский, по его скромному мнению, слабаком не был. Он лишь брал то, чем так щедро одаривала его судьба. И своей вины в этом не видел.
Богдану Разумовскому предстояло познать очередную простую истину – за всё в этой жизни надо платить. А за грехи обычно спрашивают в троекратном размере…
- Ты как здесь?! – вместо приветствия воскликнул Богдан, обнаружив Данила на пороге своей квартиры. Он с привычной пытливостью оглядел друга, словно проверяя: знает ли? С момента Сашиной смерти для Разумовского такие «смотрины» стали обычным делом. – А командировка? Забил? – уже более непринужденно поинтересовался парень, не обнаружив признаков «понимания».
- Забил, - краешком губ усмехнулся Данил. Теперь вместо горячечной злости внутри него струилось ледяное спокойствие. Как у охотника, который знал, что жертве уже не выбраться из капкана.
Не спастись.
– Может, отметим это дело? – он продемонстрировал объемный пакет из супермаркета.
- Это можно, - оскалился Разумовский, впуская того внутрь квартиры. – Ладно, разувайся. Я пока что-нибудь на стол соображу, - бросил он, разворачиваясь спиной к другу. Он еще не знал, что вместо друга к нему пришел враг, а в пакете, помимо выпивки, лежал электрошокер…
- Эй, Разум. - Голос Данила прозвучал совсем близко, а в следующий миг шею обожгло дикой болью. Зубы Богдана крепко сжались, отчего крики, что рвались из груди, превратились в сдавленное мычание. Мышцы под кожей загорелись, не переставая конвульсивно сокращаться. Ноги подкосились, лишая тело опоры, но парень, что стоял за спиной Разумовского, не дал ему упасть.
- Крепкий, сволочь! - раздался сквозь гул в ушах разъяренный рык. Вместо ответа Богдан всхлипнул: боль в нем стала еще ярче, а по подбородку потекло что-то горячее.
«Знает», - мелькнула где-то на краю сознания догадка, прежде чем Разумовского накрыло спасительной темнотой. Там он больше не чувствовал ада, что сжигал его заживо, и не ощущал страха близкой смерти. Во тьме Богдан нашел убежище, наивно позабыв о том, что она априори им стать не может.
Тьма не место для искалеченных, она – обитель монстров. И один из них уже нашел его...
- Подъем! – в лицо плеснули чем-то холодным, и Разумовский неосознанно облизнул пересохшие губы, ощущая слабый привкус крови во рту. – Хватит прохлаждаться! – трюк с водой повторился. На сей раз Богдан успел поймать ртом пару капель – пить хотелось чертовски сильно.
- Еще, - сдавленно просипел он, все еще не понимая, где находится. Весь его мир сосредоточился на ощущениях собственного тела. Боль – интенсивная, колкая, от которой хотелось выть раненым зверем, казалось, бежала внутри вместо крови. Разумовский даже вздохнуть боялся. Однако желание жажды оказалось сильнее: - Еще, - вновь попросил он, так и не размыкая век.
- Нахлебаешься еще, - пообещал знакомый голос. – Вот потолкуем, и я тебе устрою термальные источники, - на заднем фоне раздался скрежет металла.
Воспоминания в Богдане слабо зашевелились, чтобы мгновение спустя предстать пугающими образами перед глазами.
«Знает», - вспомнил он недавнюю догадку, а тело тут же содрогнулось, будто Данил стоял всё еще рядом, прижимая к его шее электрошокер.
Парень рвано выдохнул, позабыв о муке, сопровождающей это деяние. Гораздо важнее сейчас был страх. Он кислотой стекал по позвоночнику, подстрекая к поступкам и, как ни странно, придавая сил для борьбы.
Богдан еще раз вздохнул, еще и еще, привыкая к болезненной агонии. А потом, крепко сцепив зубы, решился посмотреть на своего палача: от света, что своими иглами вонзился в глаза, парень сдавленно охнул и часто заморгал. Зрение возвращалось к нему неохотно: плыло размазанными контурами, искажалось неясными очертаниями, однако человека, сидящего напротив, Разумовский узнал легко.
- Очнулся? – с улыбкой в голосе спросил Данил, под тот же скрежет металла.
Богдан не ответил. Щурясь, он силился разглядеть то, что его мучитель держал в руках.
- Галимый же из тебя хозяин, Разум, - с издевкой заметил тот.
Глаза Богдана продолжали неотрывно следить за его руками и с каждым их движением расширялись все больше и больше. То, что он увидел…
- Даже ножи заточить не можешь, - Данил отложил заточку в сторону, коснувшись подушечкой пальца лезвия ножа. – Все приходится за тебя делать, - парень осуждающе покачал головой, обнажив зубы в улыбке.
У Разумовского волосы на затылке встали дыбом от этой улыбки, а страх вместо веры в себя и сил бороться, не давал ничего, кроме отчаянной уверенности в том, что его убьют. Шансов не было – Богдан это понял, стоило ощутить на своем теле веревки, которыми его накрепко привязали к стулу, и увидеть глаза, в которых вместо здравого смысла царило безумие. Вероятно, поэтому он и решил не строить из себя героя, а поступить, так, как делают все люди, оказавшись в опасности, – позвать на помощь. Однако вместо отчаянного вопля, гостиная, в которой они находились, наполнилась жалобным кряхтением, а вслед за ним послышался веселый хохот…
- Серьезно? – посмеиваясь, спросил Данил. – Ты еще надеешься спастись? – смех зазвучал еще громче, заставив Разумовского с ненавистью посмотреть на палача. Парень немедля заметил этот взгляд и, резко оборвав веселье, сократил расстояние между ними.
- Дан, послушай, здесь какая-то ошибка…- проблеял Богдан, когда острие ножа коснулось его подбородка, заставив пульс мелкой дробью застучать в висках.