Страница 111 из 129
«Вот как мне его называть?» – Проблема, можно сказать, вселенского масштаба: ласково не хочется, а грубо не получается.
Неожиданно вспомнилось гадание на лепестках ромашки из ранней юности: «Любит – не любит, к сердцу прижмет – к черту пошлет».
С первой частью все просто и понятно – я любила и продолжала любить Костю. Это поняла на лестничной площадке, когда, ничего не соображая, потеряла над собой контроль и целовалась, позабыв обо всем на свете. Если бы не любила, тогда сердце должно было спокойно отсчитывать удар за ударом, а оно трепыхалось, как птица, пойманная и запертая в клетке.
А вот со второй частью возникла проблема. Костю хотелось и «к сердцу прижать» и «к черту послать». Причем, сделать все одновременно.
Иными словами, разрывало на части от желания зацеловать любимого до полусмерти, а с другой стороны, заставить его хорошенечко помучиться. За то, что оставил меня одну, за то, что страдала без него, за то, что.... Список обид казался бесконечным.
– Что ж…. Давай поговорим, – согласилась, а сама подумала: «Ну, посмотрим, какую сказку ты для меня приготовил, сказочник…».
Однако спокойно поговорить не получилось. Ребенок, воодушевленный появлением «гостя», расшалился, то и дело отвлекая от серьезного разговора. Потому пришлось подождать, пока Делия уснет.
– Идите на кухню. Сейчас уложу ее спать и к вам, – велела я, взяв на руки дочурку.
Сменив подгузник, принялась напевать колыбельную, укачивая малышку. Мой голос и сытный обед сморили малышку в считанные минуты. Уложив дочурку в кроватку, присоединилась к остальным.
Татьяна заботливо поставила кружку чая. Дежурная вазочка с конфетами – специально для наших чаепитий – уже стояла в центре стола. Подруга сидела справа от меня, Костя слева
– Слушаю. Что ты хотел сказать? – строго спросила я, даже не притронувшись к чаю – не за тем пришла.
Пока Костя обдумывал с чего начать, за столом воцарилось напряженное молчание. А я получила возможность еще раз рассмотреть блудного жениха, только уже спокойно, не отвлекаясь.
«Все такой же красавчик…» – констатировала итог, наблюдая, как украдкой Костя бросает на меня трепетные взгляды.
Видела, как от напряжения на виске вздулась жилка, как чуть сдвинулись к переносице брови. Взгляд устремился сквозь пространство. Верный признак того, что Костя о чем-то сосредоточено думал.
«Ну, думай, думай» – раздался внутренний голос.
Однако, устав ждать, решила, так сказать, сама взять быка за рога и нарушить неловкое молчание за столом.
– Слышала, ты жениться собирался?
Костя опешил.
– Как ты узнала? Кто рассказал? Сергей?
– Что, действительно собирался? – удивилась я.
– А этот гад каким боком тут замешан? – не удержалась Татьяна, удивленная не меньше.
– Да, собирался. И Сергей имеет прямое отношение к тому, что я хочу рассказать. Только, девочки, – обратился к нам Костя, – прошу, давайте я сначала все расскажу. А все вопросы потом. Хорошо?
– Да не тяни уже, – не сдержалась я.
Глубоко вздохнув и поправив очки на переносице, Костя начал говорить.
– Когда очнулся, не сразу осознал, где нахожусь. Потом, осмотревшись, догадался, что в больнице. Но, как в нее попал, не понимал. Персонал на вопросы вразумительные ответы не давал. Позже, поговорив с отцом, узнал, что меня пытались ограбить по дороге домой.
– Но это ложь! Он же соврал! – воскликнула Татьяна. – Вот же...
От переполнявшего негодования она даже вскочила с места. Но потом, поняв, что сказанное относится к отцу Кости, спохватилась и села. - Ой, прости Костя… Не хотела обидеть. Но твой отец поступил нечестно и неправильно.
– Знаю, – Костя горько ухмыльнулся. – Когда правда вскрылась, я еще и не так о нем подумал. Но поймите, я ему доверял. Верил…
Костя ненадолго прервался. Бросил на меня очередной взгляд, от которого захотелось взвыть: «Ну, как можно сохранять железобетонное спокойствие, когда на тебя, в смысле на меня, так смотрят, а?».
Сделав глоток остывшего чая, он продолжил:
– Проблема заключалась не в том, что меня обманули. После полученного ранения и травмы, я потерял память… – и Костя сделал очередную паузу, снова о чем-то задумавшись.
Мы с Татьяной переглянулись.
Нет, про амнезию, конечно же, слышали. И что это – представление имели. Но то, что рассказывал Костя, больше походило на сюжет книги или фильма. Вот только все было, увы, не художественным вымыслом какого-нибудь автора, а горькой правдой жизни.
– Последние три-четыре месяца будто стерлись, – продолжил Костя свою историю. – И ты, солнышко, как это не обидно прозвучит, перестала для меня существовать... Словно никогда и не было. Отца помнил. Потому поверил ему и всему, что он говорил. Отец как-никак…