Илья Муромец

- Это необходимо, - с грустью отвечал отец Феодосий, - чтобы и самые чёрствые души имели шанс на спасение.

- Но как я могу, и как кто-то другой может одновременно учить великой любви и заставлять страдать? Как можно причинять боль тем, кого любишь? Нет ли в этом противоречия, владыка?

Илья уже разгорячился и не на шутку забеспокоился. То, о чём он только смутно догадывался и боялся произнести вслух, теперь было произнесено.

- В этом нет противоречия, - отвечал священник, - если ты сам страдаешь ещё больше других. Если ты мучаешься и подвергаешься опасностям, если ты борешься против своей плоти, и люди видят это, они идут за тобой, как за примером. Когда Христос учил любви, за ним шли сотни людей, когда он погиб, за ним, страдающим и измученным пошли тысячи и десятки тысяч. Страданием спасаешь больше, чем любовью. Ты уже пошёл по этому пути, Илья, когда по совету Святогора истязал себя. Так и не останавливайся, следуй и впредь этой дорогой.

Услышанные от священника слова опечалили Илью и заставили его серьёзно задуматься. Долго он находился в таком тревожном раздумье, плохо спал, кусал губы в кровь и никак не хотел поверить словам отца Феодосия. Ни о чём другом Илья не хотел думать, и как бы и не замечал, как весна всё больше вступает в свои права. Почти не заметил, как однажды в Борский прибыли богатыри с Владимирской заставы. Они отправлялись в поход на Соловья-разбойника и просили помощи. Князь Глеб согласился им помочь и распорядился выделить из муромского ополчения две сотни бойцов для с борьбы с окаянными разбойниками.

Глава 8.

Соловей-разбойник.

На Владимирской заставе тогда воеводой был старый богатырь – Потамий Хромой. Он был самого простого происхождения, из Людина конца Новгорода. Когда Новгород крестили, Потамий был ещё совсем молод. Крестился он не сразу, но затем примкнул к богатырям, стал сотником в дружине Василия Буслаева и однажды даже спас ему жизнь. За долгие 20 лет с тех пор судьба то поднимала его вверх, то снова сбрасывала вниз, то наделяла большой властью в Новгороде, то мотала по каким-нибудь далёким заставам. И так, пока не скончался богатырский воевода Святослав Вольга. Новым богатырским воеводой стал Микула Селянинович – человек, который в дружине Василия Буслаева не состоял. В силу этого многие богатыри и священники воспротивились воле князя и архиепископа, желая видеть на месте воеводы Потамия или какого другого старого богатыря. Именно поэтому новгородский князь Ярослав отослал Хромого с новгородский земли на Владимирскую заставу. Это было одновременно и ссылкой и почётом, поскольку Владимирская застава поначалу была личным владением Ярослава. И всё же теперь застава находилась на ростовской земле, которая с тех пор, как Ярослав ушёл из Ростова в Новгород, принадлежала его брату – Борису, внуку византийского императора, единоутробному брату Глеба. Таким образом в ссылке Потамия был и политический мотив.

Теперь до воеводы заставы дошёл слух, что Соловей-разбойник совсем распоясался, собрал из всякого сброда целую рать, объединил под своей властью простых разбойников, изгоев-чародеев и даже упырей и готовит теперь самое настоящее восстание против христианской веры на черниговской и муромской земле. Потамий не верил в то, что Соловей смог собрать какое-то войско, но, как и все богатыри, искренне ненавидел этого разбойника. Соловей начал свои грабежи больше 20-ти лет назад и тех пор оставался неуловимым. Но неуловим он был больше всего потому, что всегда имел лишь небольшой разбойничий отряд, который мог легко спрятаться. Их вождь имел много старых друзей в чародейском и языческом мире, которые его покрывали. Теперь же Соловей, видимо, возгордился своей неуловимостью, а слава о его бесчинствах сделала его настоящим антихристом, и теперь разбойник решил, видимо, начать блефовать, убеждая всех, что у него есть целое войско и будто бы он собирается поднять восстание. Потамий вызвал к себе молодого богатыря Семёна, дал ему три сотни витязей и отправил усмирять злодеев. Семён же не был так уверен в своих силах и, чтобы подстраховаться, отправился к князю Глебу в Борский просить у него помощи. Так дружина Семёна увеличилась до пяти сотен, к нему примкнули две сотни муромцев, возглавляемых боярином Хельги. Встретились они уже где-то в апреле, в это время разбойники разорили уже несколько сёл, и слух об этом разошёлся по всей окрестности. Хельги и Семён были совсем не похожи друг на друга. Один высокий, рыжеволосый голубоглазый скандинав, другой кареглазый, волосы тёмно-русые. Скандинавы все были высокие, но худощавые, Семён же был крепок телом, хоть и не высок.

- Ваш воевода действительно верит, что у этого пса есть какое-то войско? – спрашивал в дороге весёлый Хельги.

- В это никто не верит, - отвечал хмурый Семён, - но от Соловья можно ожидать всё, что угодно, он же сын Вахрамея.

- Вахрамея нет уже 20 лет, а вы всё боитесь его.

- Ты даже не представляешь, какие тёмные силы были на службе у Вахрамея. Его союзником был сам Кощей Бессмертный.

- И где же теперь этот бессмертный? – с улыбкой спрашивал Хельги.

- Убит богатырями, как и Вахрамей.

- Вечно такая беда с бессмертными. Ну вот, убили того, убьём и этого.

Вскоре витязи расположились на привал. Кто отправился на охоту, кто стал разжигать костёр. Хельги как командир остался у костра. Вскоре его люди пришли с добычей. Возлюбленный старшины – Полюд радостный спустился с коня, в руках он держал убитого фазана.

- Ай да молодец, - поднялся с земли навстречу ему Хельги, обнял и поцеловал в щёку. Богатыри как-то смущённо посмотрели на это, и в их числе старшина Семён. Хельги заметил это, и, рассмеявшись, по-дружески толкнул его в плечо.

- В чём дело, старшина? Смущают наши ласки? Не хочешь себе найти возлюбленного мальчика? Красивого, безбородого, молодого. Только подумай, жизнь коротка, так и умрёшь, не познав настоящей любви.